РАСТАМАНСКИЕ СКАЗКИ

РАСТАМАНСКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ

(жесткая версия, то есть с матами и разными неприличными словами)

Многие думают, что растаманы - это такая суровая негритянская секта. Правильно, есть такая суровая негритянская секта, которая американские супермаркеты грабит, гашиш в сортирах продает и за джеймс-бондами по джунглям гоняется. Такой вот образ наших черных братьев-растаманов создала сраная западная пропаганда. Но это, конечно, ложь, пиздеж и провокация. Во-первых, растаманство сегодня - это международное движение, вне зависимости от цвета кожи, лишь бы человек врубался. А если он врубается, то Джа его любит, и вот он уже растаман. Ну, и, конечно, ганджа курить надо. Потому что, кому ганджа не мать, тому Джа не отец - короче, пацаны вы меня поняли.

Там дальше идут сказки, записанные слово в слово, как их рассказывают коренные белые растаманы в своем кругу, когда соберутся такие, которые во все врубаются. Есть у нас такие травы, от которых пробивает на разные сюжетные идеи, один начнет, другой подхватит, а там уже и целая сказка получилась. Конечно, это не Андерсен, в смысле, что детям и бабушкам читать нельзя, хотя опять же, смотря какие дети. И бабушки тоже разные бывают. А какие разные бывают дедушки, так это вобще весь пиздец! Один такой дедушка вчера весь вечер наши сказки слушал, а потом подогрел меня такой травой, что пару хапок дунул, и крыши нет. Чего и вам желаю. Так. А теперь - сказки!
Священная История
(с элементами педагогики)
Короче, значит, прикололся Джа создавать мир. Три дня заморачивался, вроде уже все посоздавал, а все равно чего-то не хватает. И вот он сидит и думает: чего же оно не хватает. И тут ему внутрений голос говорит: ганджа! Ганджа вобще в твоем мире не хватает. Смотрит Джа: и в самом деле. Вроде уже все ништяк, а ганджа нигде не растет. Прямо как в Карелии.

И вот Он создал ганджа. Сел, покурил, посмотрел вокруг и думает: ох, елы-палы! И что это за попсню Я кругом насоздавал. Надо теперь в натуре заморочиться и создать что- нибудь прикольное непопсовое. Оттяжное такое что-нибудь создать. А то кругом галидор сплошной, прямо как по телевизору. И создал Джа растамана.

Создал и говорит ему: вот, смотри, чувак. Вот это тебе солнце, вот это тебе море, вот это тебе овощи и фрукты, а вот это тебе гаджа. Короче, рай, одним словом, в натуре. Живи, блин, и радуйся. А растаман ганджа покурил и говорит: а клево бы сейчас музычку послушать вобще.

Ладно. Создал ему Джа магнитофон, и кассет к нему три тысячи пятнадцать штук. И говорит: вот, смотри, короче. Солнце, море, овощи-фрукты, колбаса по два десять, пива хоть залейся, ганджа три метра ростом, по мафону Боб Марлей - растаман вайбрэйшэн, йеа! позитив! Живи, короче, и радуйся. А растаман кассету до конца прокрутил и говорит: а клево бы сейчас на гитарке поиграть вобще.

Ладно. Создал ему Джа гитару. И говорит: ну, теперь вроде все ништяк. Солнце, воздух, море, шашлыки, овощи- фрукты, ганджабас опять же. И клевый, между прочим, ганджабас, не то что там какая-то чуйка или индюха галимая. Живи, блин, и радуйся. А растаман на гитарке поиграл и говорит: эх! Девчонку бы сюда - вот это, я понимаю, в натуре было бы ништяк вобще.

Ладно. Создал ему Джа герлу. В натуре клевую герлу создал. И говорит: вот вам, короче, весь этот рай. Живите и радуйтесь. А я поеду в Крымах отдыхать. А то уже вконец запарился все тут вам создавать вобще. И уехал.

Тусуются, короче, растаман с герлой по раю, ганджа курят, музыку слушают, песни поют, на гитаре играют, на газонах по сексу оттягиваются. Вот такая она, райская жизнь. Еды кругом завались, на работу ходить не надо, сезон круглый год, менты не щемят, гоблины не шугают, папики голову не грызут. Вот такая она, значит, райская жизнь.

А тут ползет мимо змей. Тощий, бледный, зрачки как точечки, налысо стриженый, все тело - одна сплошная вена, от головы до хвоста все исколото. Растаманы говорят: эй, змей! Ползи, короче, к нам, ганджа покурим. А змей говорит: спасибо, чуваки. Нет, в натуре, спасибо. Только это все пионерские приколы, ганджа курить. Потому что на самом деле кайфа от нее никакого. Так, чисто оттянуться, потрепаться, музыку послушать... Нет, чуваки, ну разве ж это кайф? Кайф - - это чтобы раз! и улетел. И летаешь, летаешь, летаешь в теплой беспредельности... Вот это, я понимаю, кайф.

Тогда растаманы спрашивают: это где ж такой кайф достать? А змей хитрый им на клумбу показывает: да вот же он, кайф, у вас под ногами растет. Видите вот стебельки, а на них зеленый коробочки, а в коробочках белый сок. Вот с этого сока мы сейчас ханку замутим, да по венам ее продвинем. И тогда вы сразу врубитесь, что такое настоящий кайф.

Растаман говорит: о, клево! Давай замутим. А герла ему говорит: подожди. Это же мачье, в натуре. А за мачье нас, помнишь, Джа предупреждал: вот это, пипл, мачье поганое. Не ешьте его, не пейте и не курите, и ханки с него не варите, а то чернушниками станете, на систему присядете и вконец сторчитесь. Тогда змей и говорит: ну, это он как бы подганивает слегка. С одного разу еще никто чернушником не стал. Я вот сам три года подряд в полный рост трескался, пока присел. Ну, присел, короче, и ничего страшного. Посидел, посидел, и спрыгнул. И ничего не сторчался. Потому что если с умом трескаться, там ничего страшного нету.

Тогда герла говорит: как же ничего страшного нету, если Джа говорит, что есть. А змей говорит: это просто он не в курсе. Он же сам никогда не пробовал, что он может понимать. А вы возьмите попробуйте, и сразу больше него будете понимать. Ну и, короче, уломал змей наших растаманов черным треснуться. И сам себе вогнал куба четыре, еще и друзей своих чернушников позвал. Конечно, когда такая раздача открылась.

И пошли в раю обычные обычные черные расклады. С утра раскумарятся, вечером догонятся - и весь день сидят, втыкают, чешутся, обувь рассматривают. Чума, короче, конкретная. И никаких кайфов - так, приятно, конечно, но гле же кайф неземной? А змей говорит: это вы еще в черный не врубились. Вот когда врубитесь, тогда будет кайф.

И начали растаманы в черный врубаться. Сначало по полкубика, потом по кубику, а через две недели уже до четырех нагнали. Все им хочется кайфов немеряных - а кайфов все нету и нету. А тут как раз все мачье в раю кончилось. Змей говорит: а давайте траву на ширку сменяем. Все равно трава уже не прет, давайте ее на ширку поменяем.

Поменяли, короче, всю траву на ширку. Потом овощи и фрукты проторчали, потом магнитофон с гитарой, потом прикиды с феничками. Короче, приезжает Джа с отпуска, смотрит -- а в раю бардак конкретный, машыны везде раскиданы, насрано, нассано, гопники какие-то стриженые тусуются, вот-вот менты заявятся. А еще какие-то левые люди деревья пилят. Джа на них как наехал: а хули это вы здесь деревья пилите? А они говорят: иди, мужик, не пизди, пока по ебалу не получил. Нам этот лес продали, по кубометру за куб.

Тогда Джа вызывает к себе растамана с герлой. Приходят растаман с герлой: худые, грязные, налысо стриженые, голые, руки-ноги шахтами обсажены. Пришли и стоят, чешутся. Джа их спрашивает: а чего это вы голые ходите? А растаманы отвечают: потому что нам жарко. Тогда Джа их спрашивает: так вы, наверно, на черный присели? А растаман говорит: это все змей, паскуда, нас присадил. Теперь вот сидим и спрыгнуть не можем. Тогда Джа вызывает к себе змея - а змей уже дальше в другое место уполз. Где мачья побольше. Потому что понял, что тут ему уже ничего не обломится. Кроме пиздюлины.

Ну, тут уже Джа на самом деле рассердился. Как встал во весь рост, до самого неба, и как рявкнул: А ВАЛИТЕ ВСЕ ОТСЮДА НА ХУЙ! И тут же с рая всех левых как будто ветром посдувало. Остались одни растаманы. Стоят они голые, от холода трусятся - потому что уже попускать начало, а догнаться нечем. И вот Джа взял их обоих в жменю и слепил все до кучи, как кусок пластилина. А потом с этого куска вылепил их по новой. Купил им в секонде новые прикиды, феничек они сами себе наплели, ганджа по новой насеяли - и жили себе в оттяг, и никто их с рая не выписывал. И детей ихних никто с рая не выписывал, и внуков. И до сих пор мы все в раю живем, только не всегда в это врубаемся. Зато когда врубимся - ну, короче.
Сказка Про Мышу
(третий хипический рассказ)
А вот история из жизни старого растамана. Просыпается, короче, старый растаман у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о, ништяк. Ну, это чисто абстрактная мысль, это он по сезону всегда так думает, как проснется: о, ништяк. Потому что ништяк в натуре. Тело как перышко, крыша как друшляк, внутри желудка пустота. А вот вторая мысль, он думает: а неплохо бы вот подняться и что-нибудь из ништяков вчерашних заточить неплохо бы. Потому что там ништяков нормально осталось, типа банка тушонки, булка хлеба, картошки пол-казана, короче ни фига себе ништяков осталось. И вот он встает и идет их заточить.

А ништяков, короче, нету. Пустой казан стоит, и все. Даже хлеба не осталось. Нету вобще ничего, короче. И вот растаман громко думает: а кто это мои ништяки все захавал? А из-под шкафа отзывается стремный загробный голос: ЭТО Я НИШТЯКИ ТВОИ ЗАХАВАЛ!!! Растаман даже удивился: то есть как это "я ништяки твои захавал"? Это же не может такого быть, вобще, чтобы я ништяки твои захавал. И вобще ты, знаешь, не высаживай, потому что за твои ништяки вобще базара нету. Откуда, вобще, на моей хате твои ништяки? Гонишь ты, короче, ой, гонишь... А голос ему говорит: Дебил! Повторяю еще раз: Я ништяки ТВОИ захавал! А растаман ему говорит: а кто ты вобще такой, что на моем же флэту на меня дебилом называешь. А ну, бля, если ты такой крутой, вылазь с-под шкафа, я тебе щас покажу, кто в доме хозяин. А голос ему отвечает: ДА, Я КРУТОЙ! ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!

Ну, растаман, короче, взялся за стул. Стоит, смотрит, а с-под шкафа никто не вылазит. Ну, он, короче, повтыкал минут полчаса и пошел за хлебом. Вернулся, сел хавать. Вдруг слышит из-под шкафа: Чувак, хорош гнать! дай хлебушка!

Растаман туда смотрит, а оттуда характерной походкой вылазит зеленая мыша с красными глазами. И говорит: Ну, дай хлебушка! А растаман ей: хуюшки! Не фиг было меня дебилом называть. А ну, лезь обратно под шкаф, не мешай мне хавать. Тогда мыша залазит под шкаф и оттуда бухтит: гандон ты, еб твою мать! Кусочек хлеба для бедной мышки, и то зажал! Ну, подожди: ночью вылезу, снова все схаваю.

И свалила. А растаман высел на измену. Он же ночью или спит, или зависает. Ситуацию не контролирует, короче. А мыша, она же, во-первых, ночью не спит, в темноте все видит, это же надо теперь замарачиваться от нее хавчик прятать, чтобы она его не заточила. Это же такой напряг, короче, как на войне, теперь и не покуришь нормально, все время надо за мышу думать, чтобы она ничего не схавала. Забил косой, покурил -- а его не прет! Такая вот, бля, мыша -- пришла и весь кайф навеки обломала.

Тогда растаман думает: это, наверно, сейчас надо растаманскую кошку найти и подписать ее, чтобы она с мышей разобралась. А растаманскую кошку найти не проблема. Потому что она как с вечера растаманского молока напилась, и до сих пор лежит посреди хаты, как мешок с драпом. И вот растаман начинает ее тормошить, за уши, за усы, за хвост и так далее. В конце концов она открывает левый глаз и говорит: о, ништяк! А клево бы сейчас ништяков каких-нибудь заточить. Тогда растаман терпеливо и доходчиво врубает ее в ситуацию с ништяками и подлой мышей, которую надо срочно схавать. Кошка его внимательно слушает, а потом говорит: ну, чувак, я вобще так поняла, что завтрака сегодня не будет, да? Ну, тогда я еще повтыкаю, ладно? И закрывает свой левый глаз обратно.

А тут приходят друзья-растаманы и застают своего дружбана на полу возле напрочь убитой кошки на жуткой измене. И говорят: не ссы, чувак! Мы вот сейчас покурим и эту мышу прищемим, чтобы она тут не бспредельничала. А мыша им с-под шкафа: заебетесь меня щемить, кони красноглазые! Задрачивает, короче. А с-под шкафа не вылазит.

Тогда растаманы свирепеют и разрабатывают зверский план, как эту мышу с-под шкафа выгнать и жестоко наказать. Короче, значит так: два растамана должны встать на стулья и трусить шкаф сверху, еще один растаман должен стучать по шкафу кулаком, еще один будет шарудеть под шкафом шваброй, а еще один встанет возле шкафа с двумя бутылками, чтобы как только мыша вылезет, так и сразу в нее метнуть. Потом они раскуривают косой и приступают к выполнению своего плана. Короче, два растамана становятся на стулья и начинают трусить шкаф. Еще один ритмично стучит по шкафу кулаком, еще один чисто под ритм шарудит под шкафом шваброй. А старый растаман тоже под этот ритм стучит бутылками. И вот они постепенно входят в ритм и начинают оттягиваться в полный рост, получается такой индастриал, типа Айштунценде Нойбаутэн.

Короче, сейшенят они, значит, типа минут пятнадцать или даже полчаса, и вдруг слышат, кто-то на гитарке начал подыгрывать. Причем саунд какой-то совсем незнакомый, явно не местный, но все равно клево так, мягко и, главное, очень в тему. Смотрят -- а там стоит чувак какой-то, совсем непонятный, откуда он и вобще. Растаманы его спрашивают: чувак, а ты откуда. А он говорит: я с Ивано-Франковска, шел тут мимо, слышу, люди сейшенят на ударных, вот решил с гитаркой подписаться. А растаманы говорят: та, это мы не сейшеним. Это мы мышу с-под шкафа выгоняем.

Тогда ивано-франковец заглядывает под шкаф и говорит: ну, чуваки, это вы ее до конца сезона так выгонять будете. Потому что она уже давно под полом сидит. У вас же в плинтусе дырка, так она туда скипнула еще в начале сейшена.

Растаманы смотрят: а там и в самом деле дырка офигенная, аж ветер свистит. И говорят: ух, ты! Какой, ты, блин, врубной, в натуре! А мы тут со шваброй и с бутылками. А ты, блин, сразу врубился, что она скипнула. Слы, чувак, так ты, может быть, знаешь, как ее, суку, прищемить, чтобы она не беспредельничала. Потому что она тут один день тусуется и уже всех достала. А ивано-франковец говорит: это зависит, какая у вас мыша. Тогда старый растаман говорит: ну, она, да... Короче, знаешь, такая вся стремная, зеленая, а глаза как маленькие помидорчики. А ивано-франковец ему отвечает: ну, так это, короче, не проблема. Это вы неделю не покурите, и она сама по себе рассосется.

Тут все растаманы как зашумели: та, шо ты гонишь! Прямо как психиатор, в натуре. Это же как можно, целую неделю не курить, это же вобще умом поехать можно. А ивано- франковец им говорит: тогда давайте другой способ, менеее напряжный. Тогда давайте нажарим каши, положим грамм сто на блюдечко и поставим посреди комнаты. Мыша ночью вылезет, каши обхавается и приторчит, а мы ее только хап! и сразу запакуем в бандероль и отправим на фиг в Израиль, потому что левым здесь не место. Вот так ее сразу в Израиль и отправим. Только надо еще шкаф пересунуть в другой угол. Растаманы подумали и говорят: чувак, а может быть, не надо шкаф сОвать? Потому что он такой тяжелый, прямо как весь пиздец, четыре тонны с гаком. А ивано-франковец говорит: надо, чуваки! Не знаю, точно, зачем, но жопой чувствую, что надо. И без долгих базаров встает и упирается в шкаф плечом. Тут все растаманы идут ему навстречу и довольно быстро, даже почти без матов и совсем без перекуров, пресовуют шкаф в другой угол.

Потом они по-быстрому дербанят в палисаднике траву, жарят кашу, хапают по три ложки и через полчаса уже висят в полный рост. И тема у них, короче, такая: они все сидят на полу и втыкают на блюдечко с кашей, когда же эта мыша придет и будет хавать. А на блюдечке происходит такое бурление, шевеление, цветочки растут, птички поют, вселенные встают и рушатся, и все такое. И вот появляется зеленая мыша, ныряет в эту кашу, начинает там валяться, бултыхаться, бегать, прыгать, и хавает, хавает, хавает -- и вот, она, короче, захавала всю кашу и зависла посреди блюдца. Тут все растаманы врубаются, что ее надо ловить, и начинают ее ловить. А она начинает от них уползать. И вот они ползут за мышей, а она ползет от них. Ползут они, значит, ползут, и вдруг мыша ныряет обратно под шкаф. А растаманы ударяются в шкаф головой и хором думают: бля! какая, сука, шустрая!

А через минут пятнадцать под шкафом начинается грохот, глухие удары головой в стенку и громкие маты. Это мыша на конкретной измене ищет свою дырку в плинтусе и не может ее найти. Потому что шкаф пересунули. И вот она бегает под шкафом, таранит плинтус и кричит: замуровали, демоны! Тогда ивано-франковец сует руку под шкаф, достает оттуда мышу и говорит ей: ну, что, зеленая? допрыгалась?

Мыша оценивает ситуацию и понимает, что она-таки в натуре допрыгалась. И говорит: чувак, ну я же не виноватая. Просто, знаешь, вчера так на хавчик пробило, так что мне, уже и похавать нельзя? А ивано-франковец говорит: похавать тебе всегда дадут, если по-нормальному попросишь. Только наглеть не надо, ясно? А мыша говорит: так он же сам первый на меня погнал, и хлеба не дает. А ивано-франковец говорит: ну, я вижу, ты, в натуре, тупая, ничего не понимаешь, надо тебя воспитывать. Тогда мыша видит, что чувак совсем не пацыфист и настроен очень решительно, и говорит: все, все, все. Все я понимаю, короче, я здесь со всех сторон неправа, не надо меня воспитывать. Я уже все понимаю. И беспредельничать больше не буду. Только не надо меня воспитывать.

Тогда ивано-франковец ставит мышу на пол и говорит: ну, смотри. Еще раз чуваки на тебя пожалуются -- можешь сразу вешаться. Ясно?

Тогда мыша быстренько отвечает: ясно, гражданин начальник! И снова ныряет под шкаф. А потом через полчаса опять выныривает с-под шкафа и говорит: чуваки, ну, так я что-то не поняла, где моя дырочка?

Но растаманы уже все повырубались, намаялись за день, конечно. Устали, и все такое. А тут еще каша пригрузила. И всем эти мышины проблемы по барабану, даже кошка растаманская на них не ведется. Ну, мыша потусовалась до утра, дырочки никакой не нашла, обломалась и с хаты свалила. И больше ее здесь не видели.

Про Войну
(все говорят, что самая клевая)
А вот как было на войне, мне мужик один рассказывал. Пришли, короче, гады немцы и завоевали весь город. А все конкретные партизаны убежали в лес, там запрятались и сидят. И вот они, значит, сидят, а тут у них сгущенка кончилась. И тушенка кончилась. И хлеб весь кончился. И сало кончилось. И картошка кончилась. И огурцы кончились соленые домашние. И повидло кончилось. И колбаса кончилась. И беломор они весь скурили - короче, как дальше жить. И вот они начинают совещаться, чтобы разведчика в город послать, потому что ну короче.

А разведчик идти обламывается. Говорит: ну, что вы, чуваки, в натуре? Там же немцы, они же меня убьют и съедят. Это же гады немцы, они же любого партизана на раз выкупают, что он партизан, и сразу вяжут без разговоров. А главный партизан говорит: без измен, чувак! Слы, чувак, в натуре: без измен! Это все чисто гонево, что они такие врубные, а на самом деле они, ну, ты понимаешь. Короче, надень, братишка, темные оч¦чьки, зашифруйся слегонца, и никто тебя не выкупит, что ты партизан. И ходи немножко ровнее, и это. Да... Ага! За базаром следи, короче. А лучше вобще молчи, и, главное, смеяться не надо, понял? Нету там, в натуре, ничего смешного. Ну, подумаешь, ну, немцы. Ну, ходят, ну, по-немецки говорят... В конце концов, у каждого своя шиза, и нечего с них смеяться. Они, может быть, тоже с нас смеются. Ну, так они же по-цывильному смеются, а не так: ГЫ-ГЫ-ГЫ! А ты лучше вобще не смейся, и за базаром следи, и никто тебя не выкупит.

Разведчик говорит: это как-то сильно поморочено. И не смейся, и за базаром следи, и ходи ровнее... Это ж каким монстром надо быть, в натуре. И еще темные очочки. Так они же меня по очочькам сразу и выкупят, что я партизан конкретный. А главный партизан говорит: не ссы, чувак, никто тебя не выкупит. А разведчик: а ты уверен, что никто меня не выкупит? А главный говорит: сто процентов уверен. Что тебя никто не выкупит, если ты сам не спалишься. А разведчик ему отвечает: ну, вот, если ты уверен, что не спалишься. А я за себя ни хера не уверен. Ты, если уверен, бери мой рюкзак и иди туда сам, если ты уверен, что ты не спалишься. Потому что ты на меня посмотри и на себя посмотри, кто из нас более по-цывильному выглядит.

Тут все партизаны начинают на главного наезжать: в натуре, Славик, в натуре! У тебя одного из нас цывильный вид сохранился, и по прикиду, и вобще. И, короче, с такого коллективного наезда дружно выписывают главного в разведку. Дают ему рюкзак, собирают бабки, суют в карман пакаван килограмма на два. И выписывают его в разведку.

И вот он идет по шпалам в город. Потому что ночь кругом, дизеля не ездят, а он идет себе по шпалам. Идет, значит, он идет, и вдруг только: хлоп! хлоп! хлоп! Кто-то его сзади по жопе хлопает. А он идет и думает: и кто это там меня хлопает? По жопе? Турист, наверное. Нет, наверное, точно турист. Турист, бля. Идет, короче, сзади, и по жопе хлопает, чтобы я обернулся. А я вот не обернусь. В натуре, какой мне понт оборачиваться? Без понтов, в самом деле: ходят тут всякие туристы галимые, а я еще буду на каждого оборачиваться. Вот это мне больше делать нечего, только идти и на туристов оборачиваться. И идет дальше, не оборачивается.

Тут его опять сзади по жопе: хлоп! хлоп! хлоп! А он идет и думает: нет, это уже не турист. Турист нормальный уже давно бы обломался. Это все-таки медведь. Большой такой медведь, килограмм на триста. Идет сзади и хлопает. Хлопает, бля, и хлопает! Сейчас вот обернусь, пошлю его на хуй и дальше пойду.

И вот он оборачивается и говорит: "Медведь, иди на хуй!" Смотрит, а там паровоз. Уперся ему носом в жопу и гудит, аж разрывается. А с кабины машинист знакомый высовывается. Кричит: Эй, партизан! Куда собрался?

Партизан ему говорит: в город иду. В разведку. А машинист говорит: ну, ты, в натуре, умом поехал! Там же гады немцы, они же тебя сразу повяжут. А партизан говорит: не грузи. Ничего они меня не повяжут, я же смотри как зашифровался. Прямо как цывильный гражданин, и по прикиду, и вобще. А машинист говорит: цывильные люди паравозы жопами не останавливают. А партизан говорит: еще и как останавливают! То ты просто цывильных людей не знаешь. Ты лучше, давай покурим, а потом ты меня в город отвезешь, а то я задолбался уже идти. Иду, блин, как дурак последний, уже три часа подряд, а тут еще кто-то по жопе хлопает: знаешь, как раздражает! Машинист говорит: ладно, давай покурим.

Короче, приезжают в город оба в хорошем настроении и идут в гости к подпольщикам. А подпольщики сидят у себя в подполье и пишут воззвание к народу. Уже неделю пишут, и все без понтов. То у них гитара попсуху конкретную гонит, то вокалист лажает, то барабаны что-то левое стучат, прямо как об стенку горохом. Короче, школьная самодеятельность. А им же хочется крутое воззвание, чтобы как Боб Марли, или Питер Тош, или хотя бы как Джа Дивижын. А у них ни хера не получается. И вот они в депресняке уже неделю, синячат по-черному, ну, конечно. И пишут свое воззвание. А тут к ним в гости приходит партизан с воот таким пакаваном ганджа. И говорит: обломайтесь, чуваки, давайте покурим.

И вот они покурили, а потом взяли инструменты и как начали оттягиваться! В полный рост! Такое воззвание пошло, куда там тому Бобу Марли! А тут соседи, суки, услышали, и сразу гадам немцам позвонили: приезжайте, у нас тут среди ночи шумят, хулиганят, спать не дают.

Приезжают, короче, немцы. И говорят: ну, вас, подпольщиков, мы уже знаем. И последний раз предупреждаем: смотрите, короче, у нас. И тут они замечают партизана. И говорят: а это еще кто такой? А подпольщики говорят: это братишка из Миргорода приехал, в институт поступать. А немцы: знаем мы ваших братишек! Это же, по глазам видно, что партизан. Короче, говорят, одевайся, парень, и поехали с нами в гестапо.

Приезжают они в гестапо и говорят Мюллеру: вот, короче, партизана привезли. А Мюллер говорит: о, клево! Партизана привезли! Сейчас мы его будем пытать. А партизан говорит: ну, ты, начальник, в натуре, бля, садист! Чуть что, так сразу и пытать! Давай лучше покурим. А Мюллер говорит: покурить мы всегда успеем. Ты давай рассказывай, где твои партизаны прячутся. Партизан задумался, и вдруг говорит: во! Вспомнил! В лесу они прячутся. А Мюллер говорит: ты давай конкретнее, конкретнее давай, а то в лесу, мы и сами знаем, что они в лесу. Партизан еще раз подумал и говорит: ну, знаешь, короче. Вот это как в лес зайдешь, так сразу направо чуть-чуть, а потом на просеку и прямо, прямо, прямо, прямо, прямо... стоп! Там же где-то еще раз свернуть надо. Та, ладно, короче, по просеке, это галидор сплошной, там вобще короче дорога есть, только это надо вспомнить... Сейчас, короче, покурим, и я все нормально вспомню. А Мюллер говорит: не! Курить мы не будем, а будем мы тебя пытать. Тогда ты точно сразу все вспомнишь. И перестанешь тут мозгоебством заниматься.

А партизан ему говорит: ну, ты, начальник, в натуре, гонишь. Ты же мужик нормальный, что ты, в самом деле, прямо как фашист какой-то? Пытать, пытать... Ну, на, вот! пытай меня, сволочь немецкая! режь меня на части! ешь меня с гамном! мне все по хуй! я партизан! я твоего гитлера в рот ебал! И не дожидаясь, пока его начнут пытать, хватает, короче, со стола мойку и начинает коцаться. Тут все гады немцы на измене хватают его за руки, забирают мойку и говорят: успокойся, чувак! Давай лучше, в самом деле покурим. А он орет: суки! фашисты! маньяки конченые! -- и пытается себе трубы зубами перегрызть. Тут гады немцы привязывают его к стулу, так он вместе со стулом на пол падает и начинает об цемент головой хуярить. Тут даже Мюллер в натуре перестремался и кинулся звонить на дурдом.

И вот приехали суровые санитары, обширяли партизана галоперидолом, погрузили в машину и увезли на дурдом. А на дурдоме психиатор ему говорит: ну, и хули вот это было выебываться? Партизан говорит: а хули они гонят: пытать будем! пытать будем! И покурить не дают, суки, уроды, немцы позорные. А врач говорит: какие такие немцы? Нету здесь никаких немцев.

Партизан говорит: ха! Вот это залепил, братишка. Как это, немцев нету? Если я же их сам видел. А психиатор ему говорит: мало ли, что ты видел. А партизан говорит: так я же мало того что их видел. Они же меня еще и повязали. А психиатор: кто еще тебя вязал? Никто тебя не вязал, это ты все, парень, гонишь.

Партизан говорит: это еще кто из нас гонит. А кто меня тогда, по-твоему, на дурдом отправил? А психиатор говорит: какой-такой дурдом? Нету здесь никакого дурдома.

Тогда партизан говорит: что за фуфло, в натуре? Дурдома нету, а психиатор есть. А психиатор ему говорит: и психиатора тоже никакого нету. И санитаров нету. И немцев нету. И русских нету. И евреев тоже нету. И чеченцев тоже нету. И казахов тоже нету. И армянов тоже нету. И французов тоже нету. И японцев тоже нету. И китайцев тоже нету. И корейцев тоже нету. И вьетнамцев тоже нету. Тут партизан въезжает в этот ритм и начинает его стучать. А психиатор достает гитару, и у них получается джэм-сэйшен часа на полтора.

А потом партизан спрашивает: так что, в натуре немцев нету? А психиатор отвечает: в натуре нету. И меня нету. И тебя нету. А есть только одно сплошное глобальное гонево, с понтом где-то что-то есть. А на самом деле нигде ничего нету, вот. Врубись, мужик, как клево: нигде вобще совсем ничего нету. И тут партизан как врубился! И как прикололся! Часа три подряд прикалывался, аж вспотел.

А потом говорит: в натуре, клево-то как! Нигде вобще ничего нету. И гадов немцев тоже нету, Надо пойти корешам сказать, а то они в лесу сидят на изменах, в город за хлебом сходить стремаются. А психиатор говорит: нет, братан, то ты, наверное, еще не совсем врубился. Потому что никакого города нету. И хлеба нету. И корешей твоих тоже нету. А есть одно сплошное глобальное гонево, и все на него ведутся, как первоклассники. С понтом где-то что-то есть.

Партизан говорит: нет, тут я с тобой не согласен. Ну, ладно, гадов немцев нет, так это даже клево. И корешей нет, ладно, хуй с ним, с корешами. Нет так нет, в конце концов. Но где-то же что-то должно быть, елы-палы! Где-то что-то все-таки вобще конкретное должно быть. А то я вобще не понимаю.

А психиатор говорит: ты, знаешь что, братан. Ты, короче, впишись у нас на недельку. Оттянись, крышу свою подправь. А потом ты во все по-нормальному врубишься. А партизан говорит: ты вобще меня извини. Ну, ты, конечно, клевый мужик, вобще. Только ты меня извини, наверно. Потому что я сейчас, наверно, еще немного посижу и пойду. Пока еще дизеля ходят. А то потом опять в лес по шпалам, знаешь, какой напряг. И хлеба еще надо купить, потому что. Так что я наверно точно сейчас пойду. А психиатор говорит: без проблем, чувак. Сейчас вот покурим слегонца, и пойдешь, куда тебе нужно. И достает с письменного стола уже приколоченный косой.

Короче, покурили. А утром еще покурили. А вечером догнались, на гитарках поиграли, песни попели, чаю попили. Короче, все ништяк, программа конкретная. А потом с утра надербанили травы в палисаднике и замутили молока. И вот партизан постепенно на дурдоме плотно вписался. А там на дурдоме клево, народ по жизни весь отбитый, шизофреники крутейшие. Весь двор травой засеяли, еще и поле у них где-то за Супруновкой, гектара два с половиной. И вот по осени едут они все туда на заготовки. И тут партизана снова пробивает, что ему надо в лес. Садится он, короче, на дизель и едет в лес.

А в лесу гавайцы ему говорят: ну, тебя только за смертью посылать. А нам тут, пока ты ходил, американцы гуманитарную тушонку подогнали. А англичане гуманитарную сгущенку подогнали. А голандцы гуманитарную зеленку подогнали. Вот видишь, как клево быть партизанами. Сидишь, ни хера не делаешь, и все тебе помогают. А потом еще наши придут, всех медалями понаграждают, или даже орденами. Потому что наши по-любому придут, никуда они не денутся. Придут, короче, наши, и все будет ништяк.
День Победы
(второй хипический рассказ)
Короче, значит, День Победы. Встал я с утреца, покурил слегонца, а тут мне звонят с тринадцатой школы. Говорят, Витюха, елы-палы, ну, так мы тебя сегодня ждем. Я говорю: нормально, да. Только проснулся, а меня уже ждут. Конечно, надо к ним зайти. Одеваюсь и рулю в тринадцатую школу.

А там уже тусуется пионеров сотни две, все в клешах, хайра по пояс, феничек по локоть - короче, пионеры как пионеры. Нормальные себе пионеры. И пионерки есть такие, очень неплохие пионерочки. Думаю, надо как-то с ними познакомиться. Не хер тут олдовостью страдать, когда кругом такой прикольный пипл тусуется. Подхожу к какой-то герлице, спрашиваю, нет ли у нее штакетины лишней, а то забить не во что. Она говорит: сейчас у чуваков спрошу. Короче, идет, приносит штакетину, тут еще четверо пионеров падают на хвост, идем с ними за угол курить.

Тут за углом происходит беседа. Они меня спрашивают: чувак, а ты откуда приехал. Я говорю: нормально, да. Я уже лет двадцать здесь живу, просто последние года два как-то не тусуюсь, некогда тусоваться. А они говорят: так ты, наверно, со всей олдой тусовался. Ну да, говорю, тусовался. А они спрашивают: а знаешь ты такого чувака Джона с шестьсот второго? Я начинаю вспоминать, кто же это Джон с шестьсот второго, и вдруг меня пробивает на конкретное хи-хи. Потом я встаю с пола. Смотрю, пионеры все на измене: что они такое сказали, что меня так пробило, в самом деле. Говорю: ништяк, чуваки, все нормально, да. Потому что Джон с шестьсот второго - это я на самом деле. Они говорят: клево! А мы тебя тут ждем уже часа два. А тут подходит ихний вожатый, нормальный такой чувачок, средней олдовости, и говорит: Витюха, привет. Пошли, расскажешь нашим пионерам, как ты в сопротивлении участвовал.

Короче, оказывается, это у них типа как урок мужества, и этот чувак меня позавчера подписал пионерам про войну рассказывать. И вот мы все приходим в актовый зал. Вожатый говорит: пипл! Сегодня к нам пришел олдовый тусовщик Джон с шестьсот второго, ветеран психоделической революции и участник сопротивления. Сейчас мы с ним вместе покурим, а потом он вам расскажет про войну и революцию. Тут пионеры все достают свои косяки, вожатый угощает меня свей травой. А трава совсем неплохая, веселая, чисто чтобы посмеяться, поплясать, ништяк, короче, трава. И вот я говорю: клево, чуваки, нормальная у вас трава. А сейчас я вам расскажу, как я в сопротивлении участвовал. Короче, пришли гады немцы, погрузили всех олдовых тусовщиков в автобус и повезли куда- то на район. Говорят: будете узкоколейку строить. А мы говорим: ништяк, ништяк. Сейчас покурим и будем строить. Тут вожатый меня в бок толкает и шепчет: Витюха, не гони попсу. Они же этот анекдот еще в первом классе слышали. А я говорю, ладно. Тогда я им другой анекдот расскажу. Про пожарников. А вожатый говорит: мы же договаривались, что ты про войну расскажешь. Как оно на самом деле было. Ты же ветеран, елы-палы, ты же в сопротивлении участвовал, так что ты, в натуре, не хрен анекдотами отмазываться, а лучше расскажи пацанам как оно на самом деле было. Слушай, говорю, ну, ты гонишь, в натуре. Как будто я помню, как оно на самом деле было. Это же не вчера было и не позавчера, а хуй знает сколько лет назад это было. Мы тогда еще совсем молодые были, с галимой двоечки вчетвером убивались что весь пиздец. А гады немцы как пришли и сразу устроили конкретную оккупацию. Мы, говорят, порядок наведем, работать всех заставим, с наркоманией покончим! Во, бля, фашисты! Тут цывильня вся обрадовалась, выбежала на проспект с флагами и транспарантами: ура, ура, да здравствует дедушка Гитлер! А мы сидим в скверике и думаем: гоните, фашисты сраные! Мы, наркоманы, будем сопротивляться до последнего!

А сопротивляться - это вам не хуй собачий. Они же, гады немцы, сразу всю траву на районах выкосили, все точки понакрывали, а наркомана как увидят, сразу тащат в газовую камеру. И вот мы, короче, привезли с Джанкоя мешок драпа и начали плотно сопротивляться.

Но тут, конечно, были свои трудности. Вы же знаете джанкойскую траву, она же шлемовая конкретно. Как пыльным мешком по голове. Такую траву каждый день курить - это же самоубийство. Во-первых, грузит, во-вторых, крышу срывает на раз, и потом измены, ну, короче. А мы ее не то что каждый день, а по три, по четыре раза в день. Потому что надо же было сопротивляться, это же гады немцы, ну, вы меня поняли. И вот мы круто сопротивлялись. Первую неделю еще какие-то приколы были, а потом такая шиза покатила! Прикиньте, чуваки: иду я домой, а тут мне дерево дорогу перебегает. А на дереве гады немцы с гамнометами сидят и только по мне хуяк! хуяк! хуяк! Ну, я под бордюр залег, и ползком вдоль обочины, вдоль обочины, вдоль обочины - а тут они слева заходят и говорят: эй, русиш швайн, а хули это ты тут ползаешь? Я им говорю: устал я немножко. Сейчас вот отдохну и дальше пойду как все нормальные люди. А они говорят: о! Да ты, наверное, наркоман? Я говорю: нет! я не наркоман! А они спрашивают: а почему тогда у тебя глаза такие красные? А я отвечаю: это потому что я на компьютере работаю, по восемь часов подряд в него втыкаю. Вот почему у меня глаза красные. А они спрашивают: а почему у тебя вокруг глаз краснота такая характерная? А я отвечаю: потому что это у меня аллергия. На майонез. Тогда они спрашивают: а почему это у тебя марихуана из кармана сыплется? Я отвечаю: какая марихуана? Нету у меня у меня в кармане никакой марихуаны. Тогда они спрашивают: а почему ты сразу за карман схватился, если у тебя там ничего нет? Смотрю - а я и в самом деле за карман схватился, как будто дырку затыкаю. Вот так вот меня, короче, гады немцы расшифровали.

Привезли они меня в свое сраное гестапо. А Мюллер даже смотреть на меня не захотел. Буду я еще, говорит, на каждого наркомана смотреть. В газовую камеру его! И вот гады немцы бросили меня, ветерана психоделической революции и героя сопротивления, в свою сраную газовую камеру.

Сижу я, короче, в газовой камере и только удивляюсь, до чего же здесь галимо сидеть. Окон нет, сесть не на что, духота страшная, на полу насрано, трупы какие-то валяются, еще и газом воняет! Во, думаю, суки ебаные фашисты! Небось, у себя в Германии везде чистота и порядок, а тут, бля, срач такой развели, прямо хуже чем в сортире. И вдруг слышу: Браток! А нет ли у тебя планцюжка хотя бы на пяточку?

Я говорю: конечно, есть. Потому что у меня был тогда пакаван целый, корабля на три. А они говорят: нам столько не надо, нам чисто на пару хапок. Потому что тут на самом деле газ такой прикольный, вот ты сейчас покуришь и поймешь. Короче, хапнули мы с ними по пару раз, и я только смотрю - ох, ни хуя ж себе! Вот это, бля, приход! Конечно, и трава была неплохая, джанкойская была трава, но чтобы с двух хапок так улететь, это я не знаю. Это надо чистый гашиш курить, наверное, чтобы с двух хапок так улететь.

Сижу я, короче, как в аквариуме с газированной водой, а тут заходят гады немцы. Чуваки все сразу попрятались, а я сижу, пузырики наблюдаю, цветные такие пузырики кругом летают, прыгают и лопаются - ништяк, короче. А тут заходят гады немцы и говорят: у, сука! Еще живой! Я им говорю: сами вы суки подзаборные, галимый вы народ, короче. Это ж надо так по жизни ни в что не врубаться! Заходят, бляди, сапогами тут стучат, матюкаются... Ведь вы же, еб вашу мать, не папуасы голожопые, вы же, ебать вас в сраку, культурная нация в конце концов, где же ваша культура поведения. Ну, тут им стыдно стало, они все скипнули, а потом возвращаются с Мюллером и Шелленбергом. Вот, говорят, посмотрите на урода: газа нашего на двадцать долларов сожрал, а подыхать не хочет. Еще и культурной нацией обзывает. Мюллер сразу же отдает приказ: расстрелять! А Шелленберг ему говорит: обожди, партайгеноссе. Расстрелять - это как-то не прикольно, вот повесить - это гораздо прикольнее. Тут я говорю: вот уж, не пойму, в чем тут прикол. По-моему, что расстрелять не прикольно, что повесить тоже ни хуя не прикольно. А они говорят: а тебя вобще никто не спрашивает. Я говорю: вот и напрасно. Потому что надо было бы спросить. Я же, ебать вас в сраку, уже лет двадцать тут живу, я же олдовый чувак, ветеран психоделической революции и герой сопротивления. А они говорят: нам по хуй, мы фашисты. А я говорю: нет, вы ни хуя не фашисты. Вы инвалиды на голову. Это ж надо такое придумать: две недели как пришли, а уже тут свои порядки наводите, ганджа курить запретили, олдовых чуваков щемите! А ну, говорю, валите на хуй в свою ебаную Германию! А они говорят: сейчас, сейчас. Уже разогнались, говорят. И смеются. И затворами щелкают, противно так, некайфово как-то щелкают. Эх, думаю, еб твою мать... Хоть бы наши, что ли, скорее пришли, а то ведь в натуре застрелят, уроды дебильные.

А тут как раз наши идут, человек десять. Подходят и говорят: эй, гады немцы! А это еще что за хуйня? Тут немцы начинают скулить: а хули он первый матюкается? Он же нас первый на хуй послал, он же неправ, в натуре. А наши говорят: пацаны, только не надо тут под дураков косить. Если Джон с шестьсот второго вас на хуй послал - значит, надо идти, ясно? Дружно и с песней. И чем скорее, тем лучше.

Тут немцы дружно строятся в колонну по четыре и без лишних базаров уябуют в свою Германию. Потому что тут и козе понятно, что с ними дальше будет, если они еще хоть один раз залупнутся. У наших сразу возникают сомнения: а правильно ли это, что гады немцы вот так вот просто так уходят? Может, надо бы им хотя бы подсрачников надавать, чисто для профилактики? А я говорю: чуваки, не напрягайтесь! Пускай себе уходят, и мать их еб. Сегодня ж праздник у нас какой, елы-палы. День Победы у нас сегодня. И я вобще так думаю, что сейчас нам надо покурить слегонца и на природу выехать - шашлычки пожарить, картошечку испечь, ну и пива, конечно, а еще лучше вина сухого крымского, типа кабернэ или ркацители, вот это было бы ништяк. Потому что оттянуться же надо по- любому после такой, бля, тяжелой войны. Надо же, в натуре, когда-нибудь по-нормальному оттянуться.

Объяснение хипической терминологии

ПИОНЕРЫ неформалы, которые недавно тусуются.
ОЛДОВЫЕ неформалы, которые давно тусуются.
ХАЙРА или ХАЕР длинные волосы (а иногда просто волосы)
ФЕНИЧКИ самодельные украшения из бисера и прочей параши.
ШТАКЕТИНА папироса.
ЦЫВИЛЬНЯ или ЦЫВИЛЫ простые советские телезрители.

Про Штангиста
(шифрованная история)
И что это я, в самом деле, все про наркоманов да про наркоманов? Давайте я вам лучше про спортсменов расскажу. Короче, случай из жизни штангистов.

Короче, случай из жизни штангистов. Сидит такой себе штангист у себя дома, пиво пьет, кальбасу кушает, шуфика по мафону слушает, потом ван-дама по видику смотрит. Офигенный себе штангист: репа во! плечи во! спина как футбольное поле - но только не прет его вся эта жизнь! Нет, не прет! Хочется штангу потягать - ну, он же штангист, в натуре, - а штанги-то и нету. Потому что межсезонье.

И вот наш штангист встает с дивана и пиздячит на спортсменскую тусовку. А там сидят еще такие же штангисты с тоской в глазах, некоторые уже целую неделю штанги не нюхали. Но, говорят, к вечеру штангу должны подвезти. И какую штангу! Пацаны, говорят, вчера один блин вшестером поднимали. Но и цена соответственная - вот только денег ни у кого нет. И у нашего штангиста тоже.

А кругом-то жизнь спортивная кипит! Вот пловцы из бассейна брассом выплыли - можно бы у них денег занять, но они, что им говоришь, ничего не понимают: вода в ушах. Некоторые уже по две недели в заплыве - и на какие только деньги плавают? Ну, так настоящему пловцу много ли надо: город большой, народу много, пару раз нырнуть всегда на шару можно. Там нырнул, тут нырнул - смотришь, уже и наплавался.

Рядом автогонщики тусуются - только и слышно, что про горючку да про кубатуру. Подхожу к знакомому гонщику; давай, говорю, на штангу скинемся, а то у нас не хватает. А он и говорит: ты меня, Славик, извини, но ебал я в рот ваш бычий кайф. Это ж надо, говорит, такое придумать: тяжести тягать. Да если б у меня, говорит, деньги были... Ну, конечно, если бы у него деньги были, он бы на них горючки взял, или каких-нибудь винтиков-шпунтиков, или, на крайняк, колес бы запасных купил. Ну и слава богу, что у него денег нет.

А вот легкоатлет знакомый пробежал - мы к нему, а он от нас. Марафон он, видите ли, бежит. Имени Первого Салюта. Следом за ним другие марафонцы промелькнули, даже не поздоровались. А штанги-то никто не несет. И денег у нас максимум на два блина.

И вдруг появляется из-за угла наш Коля Шварцнеггер - это у чувака такой спортивный псевдоним, чтобы никто не догадался. Походка тяжелая, глазки красные, улыбочка характерная. И катит перед собой воот такую тачку с блинами! Ну, говорит, чуваки, сегодня оттянемся: дядя из Джанкоя посылочку прислал. Тут все штангисты сразу расцветают на лице и радостно, но без лишней спешки идут в укромный скверик. Там они надевают на штангу блины, крепенько их привинчивают, чтобы не послетали, и начинают ее по очереди тягать. Пару раз потянули - ох, хорошото как! А тут и менты откуда ни возьмись. "А-а, - кричат, - попались, штангисты сраные!..."

Ну, а дальше-то что? А дальше мы им просто пиздюлей вломили, чтобы не мешали людям культурно отдыхать. Ведь мы же, бля, штангисты, не наркоманы какие-нибудь - так что пусть они нас на измену не высаживают!
Музей Спящих Хиппи
(первый хипический рассказ)
Представьте себе стремный флэт. Типа бомжатника. Короче, глинобитный дом, одна половина сгорела, на другой половине вписываются волосатые.

Однажды вечером, в конце сентября, сидят на флэту четверо пиплов и пьют чай. Тут приходят еще двое и говорят: давайте покурим. А те четверо говорят: обломайтесь, чуваки, сколько можно уже курить. Короче, если хочете, выйдите на кухню и сами покурите. И вот эти двое выходят на кухню и долбят один косой на двоих. Через три хапки становится ясно, что одного косого на двоих будет сильно много. Так что пятку они бычкуют и ныкают на кухне за газовой трубой.

Ну, да. Короче, забычковали пятку и идут пить чай. Долго так идут себе идут, в конце концов устали и вырубились.

Просыпаются через пятьдесят лет. А кругом-то все ништяк, анархия, фрилав и полный лигалайз. Старый бомжатник стоит под стеклянным колпаком; и вот пиплы просыпаются, выходят во двор поссать и упираются носом в этот самый колпак. И оба думают почти одновременно: ох, ни хуя ж себе. Если бы крыша была - сразу бы на фиг слетела!

Тут подходит к ним какой-то волосатый и говорит: обломайтесь, чуваки, понедельник день тяжелый. Музей закрыт, заходите завтра. Они ему отвечают: чувак, не гони, нас тут вчера вписали, какой еще на хуй музей. Волосатый говорит: тут уже лет пятьдесят никого не вписывают. Это же музей, в натуре, архитектурный памятник конца прошлого века. Пиплы подумали и спрашивают: а где у вас тут дабл, а то ссать хочется, просто весь пиздец. Волосатый говорит: пошли покажу.

Ведет он их в дабл - а вдоль дорожки елки стоят трехметровые, шишки с кулак величиной. Пиплы только удивляются, что за трава такая. Индюха, наверное. Надо бы, думают, хотя бы одну шишечку замутить. Тут волосатый перехватывает ихние взгляды и говорит: чуваки, а может быть, вас раскумарить? А то вы прямо как из голодного края. Вы вобще не с севера приехали? А они говорят: нет, мы местные, но раскумариться все равно хотим. Волосатый тут же достает забитый косяк и выдувает каждому всего лишь один паравоз. И тут же мостится выдуть второй. А пиплы уже висят как две лампочки, дважды два четыре не помножат. Волосатый только смеется: ну, чуваки, вы, ей-богу, не местные. Это же двоечка для девочек, мы с нее молоко варим. И буднично так, по-бытовому докуривает этот косяк прямо как какой-нибудь винстон с фильтром.

Дальше идут обычные плановые расклады. Пиплы наши тормозят по-черному и ни в что не врубаются. Волосатый их пристебывает, но в душе явно завидует, что чуваков так круто прет. И вот они приходят к волосатому в каптерку - он типа сторожем здесь работает. А в каптерке сидит отшибленная герла - худая, бледная, глаза как помидоры. Короче, клевая. И говорит: ой, пиплы, какие вы оттяжные. Вы знаете на кого похожи? На двух волосатых, которые у нас в музее лежат. Лежат уже полсотни лет в полном анабиозе, а как это у них получилось - никто не знает. Если хочете, можете приколоться посмотреть. Пиплы отвечают: пошли, приколемся. И все вчетвером идут смотреть на спящих хиппи.

Но тут у них, конечно, выходит облом, потому что никаких спящих хиппи на месте нет. Волосатый сторож на измене: как так нет, с утра были, куда же они подевались? И вдруг по флэту прокатывается общий вруб: хиппи проснулись! И вот они здесь!

По этому случаю раскуривают еще один косяк и идут пить чай. За чаем происходит небольшое интервью, и общая мысль такая, что неплохо бы замутить молока. По случаю пробуждения спящих хиппи. А начальству до завтра ничего не сообщать, а то набегут всякие доктора-профессора, весь кайф поломают. Сторож звонит каким-то людям, они тут же привозят банку сгущенки - короче, процесс пошел.

К вечеру все уже как зайчики подводные - сидят, пузыри пускают. Собралось в музее человек пятнадцать, один другого круче, наших пиплов среди них вообще мелко видно. А они вдруг чувствуют - что-то начало попускать. И догнаться вроде бы нечем. Выходят на кухню, шарят за трубой - вот она, пяточка! Никуда не делась! Делают по паре хапок - и засыпают еще на пятьдесят лет.

Объяснение хипической терминологии

ФЛЭТ квартира, в которой живут неформалы.
БОМЖАТНИК аварийный дом, самовольно захваченный неформалами.
ПИПЛЫ неформалы, чаще всего хиппи.
ФРИЛАВ блядство (но в хорошем смысле).
ЛИГАЛАЙЗ когда не щемят за наркоту, типа как в Голландии.
ВПИСАТЬ поселить кого-нибудь на ФЛЭТУ.
ДАБЛ сортир.
ЕЛКА ну, конечно, не новогодняя.
ГЕРЛА девица.
Про Китайца
А клево быть китайцем, да. Тайцзыцюань, цыгун там всякий. Даосская алхимия, короче. И прочие китайские припарки. Шяо-линь, шяо-линь - ха! Не, вобще нормально. Да... Нормально, да. И вот ему снится сон: типа как его вызывают в школу колдовства и учат там гадать на картах. Тю! какие там карты! На Ицзине учат гадать его. Или на картах? Не! Какие там карты! Все-тки на Ицзине. Он же китаец, в натуре. Короче, учат его гадать на Ицзине. Долго учат - год или два, и все это ему снится. А потом он просыпается и начинает гадать. И все у него сходится один в один. Тут все китайцы говорят ему: ништяк, чувак, как ты круто гадаешь, как у тебя все нормально сходится. А он им говорит: давайте мне десять... не, тридцать, да. Тридцать баксов за сеанс, короче. Или даже пятьдесят. Ох, ничего себе! Полста баксов за сеанс, в натуре, нормально. Два-три стольника в день иметь можно. Это же город Шанхай, большой такой город, миллионов десять населения... И все крутые только у меня обслуживаются. Очередь забивают за неделю. Через год я уже упакован весь пиздец, сижу в своем офисе, принимаю заявки, не больше двадцати сеансов в неделю. Штука баксов в неделю - по-моему жить можно. Та, какая там штука! В Шанхае и на стольник можно прожить, если не выебываться. А на хера мне выебываться? Я же не мажор, в конце концов. Хату себе купил, харлея себе купил, что еще надо бедному китайцу. Да... А тут они снова вызывают в эту школу колдовства, а она на другом конце Китая. Ладно. Приезжаю, спрашиваю: на хера вызывали? У меня уже и так все ништяк; а они говорят, ты у нас тут не рассуждай. Вызвали, значит надо являться в срок, а ты еще и опоздал. На первый раз тебя предупреждаем, а там смотри у нас. Я думаю: бля! борзота какая. А они меня учат становиться невидимым.
И вот я невидимый. Гадать бросил: на хер надо. Все что хочу, беру бесплатно, транспорт бесплатный, любые сейшена тоже бесплатно. Короче, тусуюсь как сам хочу, в Штаты летаю, в Индию, один сплошной оттяг. А клево-то как, клево быть невидимым! Иногда чисто ради прикола сажусь на лавке рядом с ментовкой и начинаю долбить косяк. Менты рядом ходят, воздух нюхают и хуй что понимают. Вроде запах идет, но откуда? А однажды пришел я на совещание по борьбе с наркотиками и запустил ментовскому начальнику три паравоза. Начальник только проморгался и сразу задвигает своим ментам: чуваки, наша первооречедная задача - содействовать легализации и распространению наркотиков. Да здравствует психоделическая революция, ура! А потом открывает сейф и раздает ментам конфискованную ганджу. Через пять минут в кабинете уже кумар конкретный, и тут какой-то опер замечает в дыму мой светлый силуэт. Чуваки, - кричит, - измена, за нами следят! Ну, надо сказать, измены у ментов конкретные. Все похватались за пистолеты, а начальник кричит: не стрелять! живьем брать будем! Короче, сам не знаю, как я оттуда ноги унес.

Да... Так о чем это я? А-а, про китайца. Ну, да. Короче, значит, про китайца. Вот он прикололся быть невидимым, и вдруг его снова вызывают в в школу колдовства. А он говорит: на хуй нужно. Я уже и так все что надо умею. Тогда они его переносят туда насильно и говорят: все, ты нас заебал. Сейчас мы тебя палками отлупим, а потом научим проходить сквозь стены. Он говорит: а пошли вы к ебеной матери, я у вас больше учиться не желаю. А они ему: а кто тебя вобще спрашивает, желаешь ты или не желаешь. Раз уж мы на тебя глаз положили, никуда ты от нас не денешься. А он им отвечает: хуев вам тачку и залупу на воротник. Еще и как я от вас денусь. После чего закидывается в нычку десятью листами паркопана и превращается в совсем холодный труп. И в наказание за это самоуправство в следующей жизни он становится простым советским плановым и задвигает вам такую вот телегу про китайца. А вы говорите, трава галимая. Нет, ну, конечно, это не чуйка и не джанкой. Так себе, нормальная троечка. Просто надо еще один косой, тогда будет совсем ништяк.
Крутые Обломисты
(в натуре, сказка братьев Гримм)
Короче, сказка братьев Гримм. В некотором царстве, плановОм государстве, жил был король Облом Второй. Государство, короче, было плановОе, народ в нем по жизни обломанный, а король там был самым крутым обломистом. С утра покурит - и уже до вечера конкретно обламывается. А однажды вобще королем быть обломался.

Вызывает он к себе сыновей и говорит им: все, мужики! то есть, все, в натуре. Обломался я, короче, быть королем, давайте пусть теперь кто-то из вас королем будет, потому что уже больше просто сил никаких нет! А сыночки-зайчики, на ходу втыкают, от ветра качаются, так вот, значит, сыночки.

Короче, говорят, значит, сыночки: папа, не гони, ты же еще о-го-го. И обломист, вобще, самый крутой в королевстве. А он и отвечает: и обломистом я быть тоже обламываюсь. Даже самым крутым. Сейчас вот выберу из вас, кто самый крутой обломист, того королем назначу, а остальные к нему в администрацию. Так что, сыночки, докладывайте мне, кто из вас самый крутой обломист.

Тут первый сын говорит: я, в натуре, самый крутой обломист. У меня прошлый год в палисаднике воот такая трава выросла. Прямо под крышу. И шишки на ней были, ну, как... помидоры прямо. О! а неплохо бы сейчас помидорчика свеженького закусить. Или огурчика. Потом на полчаса идет тема с вариациями про огурчики с помидорчиками, но на провокацию никто не ведется, и он, тяжело сглотнув слюну, продолжает свой рассказ про траву.

Короче, говорит, трава у меня выросла. Воот такущая. Прямо под крышу. А они ему говорят: извини, браток. За траву мы уже слышали полчаса назад. Ты вобще за что-нибудь кроме травы говорить можешь? А он им отвечает: братья, не обламывайте. Дайте дорассказать. Короче, выросла у меня трава в палисаднике воот такущая. Прямо как сосенки трехлетние. И шишки на ней... ну, короче. А я все обламывался ее обдербанить, пока первый снег не выпал; тогда только вырыли мы ее с-под снега и молоко с нее сварили... ухх!!! термоядерное!!! До сих пор, как вспомню, волос на крыше дыбом шевелится. Оттянулись, короче, тогда в полный рост. Тогда еще Костика уграли до такой степени, что он Полинкиной косметикой накрасился, а потом два часа в зеркало втыкал влюбленнными глазами. Даа... И вот такую вот траву братья, я поморозил и на молоко пустил. Вот такой я крутой обломист.

Тут второй сын говорит: тю! Мудак ты после этого, а не обломист. И надо сказать - ты вот извини, папа, я сейчас твою внутреннюю политику критиковать буду. Так... За что я только что говорил? Ага! Короче - ты вот извини папа, я сейчас прямо заматюкаюсь! Потому что, в натуре, не могу молчать! Пустите, суки, к микрофону, я вам сейчас всю правду расскажу! В СТРАНЕ БАРДАК! Вечно по межсезонью ганджа насеют, а по сезону дербанить ее, суки, бляди, еб твою мать! И через таких вот мудаков наша трава под снегом гниет! А потом целую зиму в Турцию за ганджей мотаемся! А турки, ебаные сволочи, в наших же палисадниках травы надербанят и нам же ее продают по десять баксов корабль! Стыдно, россияне, СТЫДНО! Когда же мы, в конце концов, людьми-то будем? А они ему говорят: слышь, браток, не грузи. Давай лучше еще покурим, а потом ты нам расскажешь, какой ты крутой обломист.

Короче, пыхнули они нормально, а он и говорит. Да, говорит, я, блин, тоже обломист вобще. Недавно вот корабль индюхи месяц не мог скурить. Потому что гостей не было, а взять косой приколотить я по жизни обламываюсь.

Тут второй сын говорит: ты меня, брателло, извини, только это уже два года как совсем не круто. Потому что я уже два года косяка во рту не держал. Вот такой я крутой обломист! Тут все на него смотрят с немым вопросом в глазах: браток, мол, ну как же так? Может быть, тебе лечиться пора? А он выдерживает паузу и говорит: а потому что я теперь ее только паравозами принимаю. А когда паравоза дунуть некому, так вобще раскумариться не могу.

Тут второй сын ему говорит: а я уже и по паравозам обломался. Это ж рот раскрывать надо, потом пальцами щелкать... Нет, уж, нет уж. Что ж это за дела: только-только приход словил - и сразу пальцами щелкать. А я вот как делаю: всю траву гостям курить раздаю, а сам сижу, центра хапаю. Вот такой я в натуре самый крутой обломист.

А младший сын говорит: а я вобще совсем не обломист. Я всегда чего-нибудь делать прикалываюсь: я и в хате приберу, и за хлебом схожу, и телевизор посмотрю, и даже винт варить умею.

Тут король и говорит: ха! Вот это телега так телега. Винт он варить умееет! Ты это психиатору расскажи... винт он варить умеет! Да ты же кастрюлю на газ поставишь, так потом через три дня за нее вспомнишь! Ты лучше, чем вот так вот по-крученому отмазываться, так скажи лучше честно, что ты королем быть обламываешься. Ну, что глядишь, красноглазый ты мой? Правильно я угадал или нет?

Тут младший сынок тяжело вздохнул, и отвечает: правильно, папа. Обламываюсь я, короче, королем быть. Потому что, в самом деле, такой облом, понимаешь... Такой облом... Тем более, попускает уже слегонца. Так что давайте еще пару косых приколотим.

Не, в натуре, чуваки: давайте, конечно вобще еще пару косых приколотим.
Длинная Телега Про Дядю Хрюшу
(почти роман какой-то)
Так вот, за Дядю Хрюшу. Hе то что бы он совсем левый гаваец, нет. Чувак он вобще нормальный, ничего себе чувак, можно даже сказать, ништяк чувак... с одной стороны. Hо с другой стороны, понимаете, чуваки... Hу, короче, нет, ну вы же меня понимаете с лругой стороны. Hет, я за него ничего плохого, он же вобще нормальный чувак, но с другой стороны... Короче, ну его на хуй с другой стороны! Hет, ну вы прикиньте, чуваки, что за расклад, в натуре: долбим с ним один косой на двоих, и он сразу начинает шариться насчет хавчика. А у меня было две буханки хлеба, так он, короче. Берет, короче, нож, отрезает шматок в ладонь шириной, режет его на четыре части и одну за другой засовывает внутрь. Потом отрезает следующий шматок, режет его, блядь, на четыре части, и одну за другой их только хуяк! хуяк! - и нету шматка. А потом отрезает еще один шматок, режет его, сука, блядь, маньяк резиновый, опять на четыре части... Hе, ну разве ж это можно выдержать? Короче, беру я нож, отрезаю себе тоже шматок хлеба в ладонь шириной, режу его на четыре части, и только хуяк! хуяк! - и отрезаю следующий шматок. Короче, за полчаса мы с ним вдвоем две буханки хлеба. А потом весь вечер ходили втыкали, как под паркопаном. Вот это, блядь, называется оттянулись!

Так вот, за Дядю Хрюшу, это телега была козырная в натуре. Приходит, короче, Хрюшкин к себе домой со стаканом какой-то непонятной травы. А жена его куда-то свалила, то ли к подруге, то ли куда-то, короче, свалила. Вот он, значит, пришел домой, позакрывал все форточки и заманьячил в одиночку целый косой. А потом полез в холодильник, вытащил оттуда пятилитровую каструлю с борщом, сел на ковер перед телевизором и, втыкнувши в какую-то санта-барбару, начал этот борщ машинально хавать.

Короче, потом приезжает с райцентра Хрюшкина теща. А в квартире кумар как в газовой камере. И вот его теща хапнула как следует этих жирных центров, и приторчала как весь пиздец. Метется, короче, напрочь убитая теща по квартире, и вдруг натыкается на Хрюшкина. А Хрюшкин лежит весь раздутый как утопленник, с кровавой пеной на губах. Теща сразу высаживается на конкретную измену и звонит в скорую помощь. А там ей отвечают: ништяк, бабулька, сейчас приедем.

Короче, приехали доктор с медсестрой - а кумар-то все еще висит! И вот, короче, доктор с медсестрой... Короче, прямо в коридоре их накрыло в полный рост! И вот они оба толкутся возле вешалки, переглядываются, хихикают, шепчутся, саквояжи роняют, потом поднимают, потом снова роняют. А теща стоит в полной непонятке и ни во что не въезжает. А они ее спрашивают: бабуля, у тебя покушать чего-нибудь найдется? А то мы сегодня еще не завтракали. А теща на них как наехала: у меня тут зять сейчас умрет, а они, бля, покушать! А они говорят: бабуля, без измен! Без измен, бабуля! Сейчас мы твоего зятя отремонтируем, а ты иди на кухню и приготовь нам чего-нибудь покушать. А то мы сегодня еще не завтракали вобще. Тут теща врубается, что это все как надо, и идет на кухню.

Потом через некоторое время она выглядывает с кухни и видит. Ага! Короче, там уже доктор медсестру прямо на коврике, а Хрюшкин лежит как лежал. Теща думает: во, суки! А я, блин, старалась, хавать им готовила, а они суки. А я им хавать готовила. И тут ее посещает конкретный вруб, что это на самом деле ни хера не врачи на самом деле. И с таким мыслями она звонит в ментовку и говорит: миленькие, родненькие, приезжайте поскорее, тут бандиты со скорой помощи зятя моего отравили, дочку мою украли, сейчас меня зарежут, квартиру ограбят, всех поубивают! Менты говорят: вызов приняли, сейчас приедем. Тогда теща ховается в ванную, закрывается на шпингалет и вдруг случайно начинает втыкать в зеркало.

А в зеркале идет кино унесенные ветром с тещей в главной роли. И вот она, короче, втыкает в это кино, и чувствует, что жизнь она прожила не напрасно. И что это была, в натуре, не жизнь, а просто весь пиздец. Один сплошной героический подвиг. И что сейчас она всех бандитов загасит за не хуй делать. И вот она хватает швабру, выскакивает из ванной и кричит: ААААА!

А в коридоре уже стоят двое ментов, вспоминают, зачем они сюда приехали. Потому что крышу им еще на лестничной площадке снесло, с первой хапки Хрюшиных центров. И вот они стоять в коридоре и пытаются вспомнить, что они вобще тут делают. А тут из ванной на них выскакивает старуха со шваброй наперевес. Тогда они перестают зависать, отодвигают старуху под стенку и заходят на кухню.

А на кухне уже сидят доктор с медсестрой, пьют чай и смотрят друг на друга влюбленными глазами. Они только что добили пяточку от Хрюшиного косяка, и теперь им очень-очень хорошо. Менты у них чисто на автопилоте спрашивают документы. А доктор говорит: какие вобще документы? Мы же, елы-палы, доктора со скорой помощи.

Тут менты аж обрадовались: О! Доктора! А промедол у вас есть? Доктор говорит: да что вы, парни? Промедол же только в реанимации, нам его уже лет пять как не выдают. Менты спрашивают: а что у вас есть такое интересное вобще? - Только димедрол, ребята, только димедрол. Менты тяжело вздыхают и говорят: ну ладно, если уж точно ничего нет, и даже калипсола нет? Hу, если даже калипсола у вас нет, а паркопан у вас хоть есть? Hу, хотя бы по паре колесиков, мы уже вобще нормально подсиняченые, нам чисто с легонца догнаться. Короче, кончаются эти базары тем, что медсестра достает машыну и загоняет им по два куба димедрола внутривенно.

Hу, да. Короче, значит, все оттягиваются в полный рост. А теща, ага. А теща, короче, стоит и смотрит на это кино через стеклянную дверь. И думает, что же ей, бедной, делать. И в конце концов она въезжает, что это все одна мафия, и ничего она тут не сделает. И Хрюшкин с ними всеми заодно. Короче, надо писать генеральному прокурору, нанимать адвоката, раскручивать следствие. И все эти смуры ее так сильно загружают, что она машинально садится на диван и постепенно начинает беседовать с генеральным прокурором.

И вот вся бригада убитая заходит с кухни повтыкать в телевизор. А тут теща сидит на диване и на полном умняке беседует с генеральным прокурором. Менты у врачей спрашивают: а это вобще откуда такая старуха? Врачи говорят: а хуй ее знает, она тут вроде с самого начала была. Менты говорят: вы послушайте, что она гонит! Она же ебанутая в натуре! Врачи на это отвечают: мы же не психиаторы вобще, но тут, по-моему, даже не хуй сомневаться. Ебанутость налицо. Менты говорят: а хули она тут делает, если она ебанутая? Это же беспредел, в натуре. Если она настолько ебанутая, она должна сидеть на дурдоме. Сейчас, короче, позвоним на дурдом, чтобы приехали забрали, а то ж это беспредел конкретный вобще. И вот старшой мент посылает младшого звонить на дурдом.

Потом приезжает скорая с дурдома, в хату заходят два санитара и психиатор. Младшой мент в это время уже кимарит на полу под вешалкой с телефонной трубкой в руках. Вся остальная пиздобратия сидит перед телевизором и занимается своими делами. Мент уже обрубился, теща обрубилась, Хрюшкин продолжает ловить свои свинячьи кайфа, врач с медсестрой целуются и, короче. А по телевизору идет концерт русской народной попсухи.

Дурдомовская команда тихо оглядывается по сторонам и начинает молча пританцовывать. А потом подпевать в три голоса: кальбаса, кальбаса, до чего ж ты хороша.

Hа этот шум просыпается мент старшой и говорит: о! Еще врачи! А промедол у вас есть? Дурдомовская команда ему что-то очень невежливо отвечает. У него сразу портится настроение, он берется за дубинку и начинает обычный свой наезд: а ну, предъявите документы!

Дурдомовцы говорят: у нас с собой нет, у нас в машине. Сейчас пойдем принесем. А мент им: никуда вы не пойдете, родные вы мои! Короче, мы вас всех задерживаем на сорок восемь часов до выяснения. Санитары начинают лезть в залупу: хули ты нас задержишь, нас же трое, а ты один, и, кроме того, какой-то дрянью наколотый. И в ответ на эту борзоту конкретную мент сразу меняется в лице, вытаскивает свой черный пистолет и каак заорет: "Стоять, суки! Лицом к стене, руки за голову!"

И тут вдруг внезапно Хрюшкин, за которого все уже давно забыли, как будто его нету вобще. Так вот, Хрюшкин, короче, лежал-лежал, и в этот самый момент, когда мент пистолетом размахивает, телевизор орет, дурдомовцы на измене. И в этот момент Хрюшкин вдруг как перднет! Прямо аж люстра затряслась! И всех, кто был с ним в комнате, резко пробивает на хи-хи. Поржали, короче, минут пятнадцать, и сразу стали все как родные братья. А тут кстати по телевизору началось Белое солнце пустыни и все стали дружно в него втыкать.

Hо Хрюшкин, он же, в натуре. Короче, кайфоломщик всем известный. Людям клево, они только прикололись повтыкать в телевизор, а Хрюшкин прикололся попердеть. Пердит, блядь, и пердит! То перднет, блядь, то опять снова перднет! И кроме того что воняет, как вагон тухлой капусты. Так, кроме того, еще высаживает людей, что он вот- вот сейчас усрется. И что с ним потом делать. Дурдомовцы говорят: а давайте его в ванну положим, чтобы как только, так и сразу. А менты говорят, давайте его лучше вобще с квартиры вынесем, чтобы он тут вобще не вонял.

В результате, приходит вечером Хрюшина жена и застает такую картину. Короче, Хрюшкин лежит на коврике у порога, уже слегка обосравшийся. Hо чувствуется, что это еще только самое начало.

Конечно, эта картина ее ни хуя не радует. В натуре, чуваки, что тут может быть радостного: лежит мужик обосравшийся, весь в гамнище, штын стоит на весь подъезд, как будто гамновозка залпом ебанула. Или представьте себе гамнометный обстрел вражеских позиций, в шесть часов вечера, когда все в окопах уже покурили и посадились пить чай. А тут вдруг с неба хуяк! хуяк! хуяк! -- и все окопы гамном заплыли. Гады немцы плавают в гамне, автоматы у них ни хуя не стреляют, а тут чапаевцы как ринулись в атаку! УРА! - и наши победили! А сраные фашисты бросают свои окопы и бегут на речку отмываться. А мы туда гоп! и канализацию спустим, чтобы хуй они отмылись.... не! Гоню, гоню, гоню. Садизм, вобще. Ха! А как, однако, меня занесло! Я же за Хрюшкина рассказывал. Hу, короче, Хрюшкин.

Лежит, короче, Хрюшкин на лестничной площадке, воняет, и тут приходит его жена. И думает: во, подлец! И с таким дыбилом я жизнь связала. Правильно меня мама предупреждала, а я, блин, дура, ее не послушалась. Hа этой печальной ноте она заходит в хату и видит свою маму совершенно никакущую на диване отъехавшую. А на ковре. Hу, короче, все уже давно пообрубались, но зрелище все равно впечатляет. Прикиньте: на ковре плотной кучкой четыре медика, два мента и медсестра. Короче, спокойной-ночи-дети.

Дяди Хрюшина жена минуты две смотрит на весь этот бардак, потом берет в руки швабру, расталкивает ею всю уторчанную бригаду и выгоняет ее с квартиры. Причем как-то так по-деловому, почти без матюков, как она вобще умеет. Типа вроде как бы небольшая уборочка вобще. При этом самое первое открываются все форточки, и остатки центров вылетают в атмосферу. А следом за ними вылетает пользованная машына с контролем и ништяком димедрола, медицинский саквояж, женские трусы, две ментовские фуражки и пистолет Макарова. Hо подобрать всю эту поебень уже некому. Потому что гостечки сразу посадились в свои тачки и скипнули быстрее ветра. И всем им было очень стыдно.
Как старый растаман в Африку ходил
(четвертый хипический рассказ)
Еще один рассказ про старого растамана. Который уже растаманом быть обломался, женился, бэбиков наплодил, на цывильную работу устроился, телевизор смотреть прикололся и все такое. И вот пришла весна, а он лежит на диване, втыкает в газету и думает, чего же ему не хватает. А тут жена подходит, отсовывает газету и говорит: "Вот, бля, урод! Я тут пашу, как пчелка, а он опять разлегся и ни хера не делает". А растаман ей говорит: "Ну, хули ты, елы-палы. Я ж на работу хожу, бабки домой приношу, уже, блин и отдохнуть нельзя". А жена говорит: "Тоже мне, блин, геройство, на работу ходить. Ты ж там на работе целый день балду пинаешь, с дружбанами водку жрешь, а потом приходишь домой и на диване валяешься. А ну бери торбу и вали за хлебом". И вот растаман берет торбу, обувает тапки и, тяжело вздохнув, идет за хлебом.

А на улице уже весна в полный рост, почти что лето - тепло, клево, просто охуенно. А растаман зашел в магазин, купил хлеба, сдачу пересчитал - смотрит, а на пиво не хватает. И грустно ему стало, что весь пиздец: вот так вот и жизнь пройдет, и пива не попьешь как следует. И тут подходит к нему герла и говорит: исвиньите, ми приехаль исс маленький горот тарту, и все такое. Растаман ее слушает и думает: где-то я такую телегу уже слышал. Наверно, в каком-то фильме. Только не вспомню, в каком. А герла уже переходит к основной теме - насчет "ньемношько дьенег". И тут растаман как-то машинально спрашивает: слушай, герла, а ты откуда? Как-то у него это само собой вырвалось.

Герла говорит: я с Джамэйки. А зовут меня Кайя. Тут растаман думает: Джамэйка... Кайя... Что-то мне эти слова напоминают. А герла ему говорит: еще бы не напоминали. Ты же, елы-палы, старый растаман! уже пять сезонов подряд пропустил! у барыг ганджа покупаешь! в нычку на сортире куришь! синькой запиваешь! циклой закусываешь. И куда это на хуй годится?

Растаман осмотрелся: и точно, никуда не годится. До такой уже жизни дошел, хоть иди на мясокомбинат сдавайся. И вот он говорит герле: ну, ты понимаешь, короче. Жена, короче, дети, работа, квартира - обложили, суки, со всех сторон. Куда, блин, бедному растаману податься? А герла говорит: иди в Африку. Сегодня Джа тебе коридор открыл - и пока будешь идти, будешь везде проходить, а как остановишься - так и зависнешь. Тут растаман ее спрашивает: а ты со мной пойдешь? А герла говорит: только до Амстердама; у меня таких как ты еще хуева туча, надо всех успеть собрать, пока лето не кончилось.

Выходят они, короче, на трассу, через пять минут стопят дальнобойщика до Киева. А дальнобойщик радый им как родным: во, говорит, клево! Волосатые по трассе двинулись - значит, лето начинается. Тормозится у первой закусочной, покупает им по шашлыку, пузырь портвейна, и так с ветерком и с песнями доезжают они до Киева.

А в Киеве бардак полный. Короче, местные муджахеды захватили Белый Дом, арестовали парламент и говорят: давайте нам полный лигалайз и по мешку драпа на рыло, а то постреляем всех депутатов через одного. А народ оцепил Белый Дом, омоновцев не пускает, кричит: миленькие, родненькие, да постреляйте их хоть всех, и побыстрее, а мы уже сами вам лигалайз устроим. Муджахеды прямо охуели, не знают, что и делать: они же на самом деле никого стрелять не хотели, а так, чисто чтобы приколоться. У них и патронов хватит максимум человек на пять, и то если хорошо целиться. А народ свирепеет, крови требует - революция, короче. Тут же местные растаманы тусуются, и прочие всякие неформалы, ждут, чем дело кончится, потому что интересно. Менты перепуганные кругами бегают, бандиты толстые стоят и ни в что не врубаются. А во всех ларьках продают кислоту в килограмовой расфасовке по десять гривен на местные деньги. И никто не берет, потому что все уже наелись.

Слово за слово, а тут и ночь наступает. Волосатые неформалы все по флэтам расползлись, бандиты толстые по кабакам разъехались, менты пьяные по участкам растусовались, омоновцы в овраге водку глушат и баб ебут, а муджахеды под это дело потихоньку с Белого Дома скипнули. И только депутаты сидят убитые с утра и решают какие-то свои умняковые вопросы. Вот так вот, бля, чуваков по своему прет!

Так вот, короче, депутаты. А растаман с герлой уже вписались на электричьку и едут куда-то за Бердичев. Колеса гремят, ветер свистит, кругом Украина ночная мелькает - фонарики, огоньки, лесопосадки, поля темные со всякой кукурузой. И вот приезжают они в Тернополь, а в Тернополе, как всегда, все спокойно. Маковый сезон еще не начался, винтовая чума уже два года как отшумела. Короче, клево. Тут же по весне пионерия всяка повылазила - все по форме одеты, хиппи в бисере, панки с ирокезами, растаманы с красными глазками. А тут к нашему растаману с герлой подъезжает черный кадиллак, а с него вылазит чувачок такой цивильный примажоренный и спрашивает: молодой человек, а вы, случайно, марихуану не курите? А растаман говорит: ну, что вам сказать? Конечно, курю. Тогда чувачок достает с бардачка большой пакаван травы и говорит: вот. Берите и не благодарите. Садится в машину и уезжает.

А растаман только смотрит ему вслед и тихонько думает: ох, ни фига ж себе. А тут подходят к нему двое ментов и спрашивают: а что это у тебя такое? В руках? Растаман подумал и отвечает: марихуана, наверно. Тогда менты ему говорят: ты вот что, парень. Ты с этим не шути, у нас с этим строго. Если до завтра хоть на полкорабля останется - ей-богу, заарестуем и тебя, и твою герлу, как за хранение. Так что давай, делай выводы. Тогда растаман говорит: а давайте я вам хоть по кораблику отсыплю. А менты отвечают: нам нельзя, мы на службе. И идут себе дальне, дубинками помахивают.

Тут растаман с герлой выносят весь пакаван на тусовку, удалбуются сами, удалбуют весь местный народ, каких-то мимо проходящих гопников, школьниц любопытных, пенсионеров - короче, всех. Дальше начинается тихий джаз, типа как в Амстердаме. Местные музыканты вынесли на проспект две комбы и фигачат что-то такое помороченное, что пять минут послушал и улетел. Народ вокруг стоит зависнувший, ногами притопывает; кто-то на витрины втыкает, кто-то просто так сидит, слегонца про себя смеется, как ему хорошо. Милицанеры суровые тоже на волну упали, ходят кругами под музыку, лыба до ушей. А тут герла растаману говорит: короче, так. Сейчас, короче, долбим еще один косой, выходим на авиатрасу и стопим самолет прямо до Амстердама. Потому что еще немного, и я чувствую, что мы тут уже зависнем.

Ладно. Долбят они еще один косой и выходят на авиатрасу. А на трасе стремно, холодно, и самолеты, суки, ни хуя не стопятся. Все пилоты кругом показывают, а некоторые просто шуруют мимо с отшибленой мордой, а на дверях трафаретка: ПРИКАЗ - ПАССАЖИРОВ НЕ БРАТЬ. А тут как раз пролетает мимо стая белых микроавтобусов, и один стопится. Водила спрашивает: а вам вобще куда? Растаман отвечает: нам вобще в Амстердам. А водила говорит: во, клево! В Амстердам летите. А нас, блин, по интернету в Крым перегоняют. Растаман говорит: ну, хуй с ним. В Крым - так в Крым. Значит, судьба такая. И герлу спрашивает: ну что, поехали в Крым? А герла стоит на облаке вся синяя, зуб на зуб не попадает, и только головой кивает энергично. И вот они залазят в белый микроавтобус и летят в Крым.

А в Крыму на всех зеленках уже молоко варят со всех сил. Потому что люди идут через Запорожье, а там прямо на вокзале между путей такая зелень, что стыдно не обдербанить. Каждый день кто-нибудь полный рюкзак привозит. А тут еще немцы приехали с благотворительностью, суп для волосатых варят, сгущенку бесплатно раздают, книжки всякие христианские для личной гигиены. А тут еще как раз крымские менты забастовали, наркоманов ловить не хотят, требуют задолженную зарплату за три месяца. А бандиты все ушли в горы с татарами воевать. Короче, охуеть как клево. И вот Гребень услышал за эти расклады и приезжает в Планера на зеленку. Как простой волосатый, чисто потусоваться. Ходит с гитаркой, сэйшенит, песни свои поет про город золотой. А местные гопники подходят, говорят: чувак, а ну, залабай нам что-нибудь из "Гражданской обороны". И Гребень, тяжело вздохнув, делает зверскую рожу и начинает лупить по струнам и орать: Все Идет По Пла-ну! Все Идет По Пла-ну! А гопники говорят с уважением: ну, чувак, ты, в натуре, крутой панк. И угощают Гребня импортным пивом.

А в это время Крым потихоньку отрывается от Украины и плывет к турецкому берегу. Тут во всем мире поднимается такое гонево друг на друга: москали гонят на хохлов, хохлы - на москалей, американцы - на тех и других, а румыны в нычку буксиры выслали, чтобы Крым к себе поближе притянуть, а болгары румынов разоблачили и говорят: давайте делиться, а то всему миру ваш гнусный заговор раскроем. И только турки молчат себе в тряпочку, с понтом оно их не касается. Ну, плывет себе, и пусть плывет. Он же к нам плывет, а не от нас.

Сели, короче, турки на бережку, закурили свой местный гашиш и наблюдают, как это Крым потихоньку подплывает. Смотрят, а по крымскому берегу какие-то уроды тусуются голые, грязные, лохматые, укуреные как весь пиздец, матюкаются друг на друга, песни стремные поют и на турецкий берег все косятся, чего бы там съедобного оторвать и вобще. Тут все турки думают: мама дорогая! этого нам еще не хватало! И сразу хватают длинные палки и начинают Крым от себя отпихивать. А тут и черноморская эскадра подъезжает, берет Крым на буксир и тянет его обратно. А Крым упирается руками и ногами и кричит: хочу в Африку! А ему говорят: хуй тебе, а не Африку! Раньше надо было думать! Короче, так назад и притянули.

Ага. А растаман с герлой, короче. Так вот, они, короче, собрали в Крыму целую тусовку конкретных растаманов, вписались все вместе на голландский сухогруз и фигачат в Амстердам. Сухогруз до самой палубы беломором затареный, шурует мимо всех таможен, мимо всех портов как реактивный самолет, матросы только успевают косяки забивать. Ветер свистит, волны шуршат, чайки над головой мелькают как промокашки. И вот прилетают они в Амстердам. А там - бля, вобще. То есть, вобще конкретно. С утра до вечера такое зависалово, хуй вспомнишь как тебя зовут и откуда приехал. Собралась тусовка человек сто, заняли целую площадь с фонтаном и пошло общение. Общались, короче, они, общались, а тут вдруг смотрят - снег выпал. Типа как зима наступило. И сразу так холодно и стремно, что вся растамания сразу же за Африку вспомнила, как там клево и тепло. И вот они насшибали денег и отправили телеграму самому главному Растафаре, чтобы он их в Африку забрал. А сами добили последние пяточки и пообрубались.

И снтся им сон, что как будто они уже в Африке. А Африка вся такая большая, бескрайняя, а над ней огромное жирное облако, а на облаке зависает Джа. А кругом бананы растут, обезьяны бегают, черные люди с красными глазами кучками сидят, ленивую музыку играют и о чем-то тихо и уважительно беседуют. И говорит, короче, Джа: что же это вы, в натуре, елы-палы? Как до Амстердама дошли, так сразу и зависли? Теперь вот возвращайтесь домой и ждите следующего сезона. А растаманы говорят: ты нас, конечно, извини. Мы, конечно, в натуре неправы. Нам же сказано было не зависать, а мы, бля, зависли. Только тут вот какое дело. Короче, мы вобще так понимаем, что мы уже в Африке. А если мы уже в Африке, то хули же нам возвращаться? Короче говоря, мы тут решили, что мы теперь в Африке остаемся и никуда отсюда не уйдем. А Джа говорит: вы, конечно, мужики, все очень по-умному решили. Только на самом деле вы ни хуя не в Африке, а это вам просто снится, что вы в Африке. Вот вы через полчасика проснетесь, и кончится вся ваша Африка. А растаманы говорят: а мы не будем просыпаться. В натуре, хули нам просыпаться, если сон такой интересный. И начинают по Африке растусовываться. Джа следил за ними, следил, а потом заебался и обломался. Тем более что они все через месяц уже так почернели, от местных не отличишь.

А в Африке как в раю: тепло, светло, фрукты-овощи круглый год, сезон с января по декабрь, а народ весь такой спокойный-спокойный, потому что никто его не щемит и на нервы не действует. Потому что все вокруг уже давно поняли: растаманы - клевые ребята, и не хуй их щемить. Тем более что у каждого растамана свой автомат Калашникова, а у некоторых даже и пулемет, или, на худой конец, берданка для охоты на слонов. Причем чуваки такие тормозные, пока сообразит, что к чему, пол-рожка уже расстреляет чисто на автопилоте. Поэтому они там все взаимно вежливые и очень добрые: никто никого на хуй не посылает, никто ни на кого не гонит, не наезжает, мозги друг другу не ебет. Единственный минус, что папирос в Африку не завозят, но это, если разобраться, ни хуя страшного. Была бы трава хорошая. В принципе, всегда можно в приму забить, или даже в сигарету с фильтром, если фильтр зубами вытащить. А делается это так: отрываешь от пачки кусок картона, сворачиваешь его в такой маленький мундштучок - "свисток" называется - и вставляешь в вытряхнутую сигарету, а дальше как обычно. А кстати: неплохо бы сейчас приколотить пару-тройку таких вот, со свисточком. Ну и, конечно, сразу же дунуть. А хули на них, смотреть, что ли?
Киндер-Сюрприз
(харьковская сказка)
Встал я утром, смотрю - все ништяк. Солнышко светит, птички поют. Весна, короче. Или лето? Или весна? Ну, уж точно не зима. И то слава богу. Встал я, короче, утром, и вышел на балкон покурить.

Закуриваю сигарету - а она свистит как чайник со свистком. Слушал ее слушал - достало ее слушать, выкинул с балкона. Так она поднимается выше и летит в Африку. И остальные бычки за ней, выстроившись клином.

Эх ты, думаю, еб твою мать. Опять киндер-сюрприз начинается. Лечь, что ли, поспать, - может быть, попустит. Захожу обратно в хату, а тут подходит ко мне Майкл и говорит: привет! а у тебя что, опять киндер-сюрприз? Я его спрашиваю: а как ты догадался? А он отвечает: а потому что ты сегодня без штанов тусуешься. Смотрю: а я и в самом деле без штанов. В одних трусах. А народ вокруг ходит и внимания не обращает. Наверное, точно лето.

Зашли мы, короче, в "Булку", взяли кофе. Я как-то слегонца завис, смотрю: кофе, "Булка", Сумская улица - все такое родное, знакомое, расслабляющее... Менты пирожками торгуют... И тут в "Булку" заходят человек пять автоматчиков и как начнут все вокруг с автоматов хуячить!

Ладно, думаю. Ложусь на пол. И еще думаю, а что ж это я такое хотел сделать. Ага, поспать. Только хренушки тут заснешь: Егорка привязался, так и орет в обих ушах: непрерывный суицид для меня-а-га! непревный суицид! для меня-а -га! Ну, нагрузил. Вот я резко встаю и говорю ему: слушай, чувак, да отвяжись ты наконец со своей малиновой девочкой. И тут только слышу га-га-га! Смотрю, а там полный зал собрался, не меньше человек пятьсот, и все с меня прутся. Ну, я им сразу язык показал, потом фак тыкнул, потом трусы свои спереди приспустил. Хохот такой пошел, некоторые там в зале даже лопаться стали, ливерный фарш с них полез, мясокомбинатом в воздухе завоняло. А тут и сам мясокомбинат подъезжает. Не, думаю, на хуй, на хуй -- и тихонько сползаю со сцены в оркестровую яму.

А в яме хорошо, тепло. Музыкантов никого нет, сидит одинокий скрипач и сосредоточенно дрочит. Увидел меня, оживился. Слушай, говорит, паренек, а давай друг другу подрочим -- все-таки веселее как-то вдвоем. Не вижу тут говорю, ничего такого веселого. А он все не унимается. Тогда говорит, знаешь что, давай я у тебя отсосу. Ого, говорю, а пасть тебе не разорвет? У меня же хуй, как раздрочишь, десять сантиметров в диаметре. Тут мой скрипач садится между стульев, закрывает голову руками и начинает как-то скулить: гонишь! гонишь! гонишь! Я ему говорю: ну, успокойся, мужик, конечно, я гоню, таких хуев в природе не бывает. И вдруг чувствую, начал он у меня распухать. Так, думаю, надо срочно куда-нибудь отвлечься, а то и в самом деле разбухнет до десяти сантиметров, и что с ним потом делать.

Выглядываю с ямы - ничего вокруг не видно. Поднимаю голову - а там облака, а за облаками улица Сумская с высоты птичьего полета. Ну, думаю, нормально. Значит, я уже в раю. Теперь-то и поспать можно. И только я завтыкал слегонца, как вдруг слышу: а это еще кто тут разлегся?! Открываю глаза, смотрю - бог. В натуре совсем на себя не похож, но сразу видно, что бог. Вот, - говорю ему, - значит, сплю я здесь немножко. А он мне в ответ как зарядит пенделя под сраку; и пока я сквозь облака вниз лечу, сзади громовой такой голос: НАШЕЛ, БЛЯДЬ, ГДЕ СПАТЬ!!!

Лечу я это, значит, лечу, уже и забыл, куда я лечу, зачем лечу - а все равно лечу себе и лечу. Ну, думаю, надо пирожков купить по дороге, хоть позавтракаю, какая разница, все равно лететь. Достаю из кармана жменю скрепок и две семидолларовых купюры. А вот и мент стоит, пирожками торгует. Подхожу к нему, знакомлюсь. Оказывается, свой чувак, плановой из Днепропетровска. "Слушай, - говорит, - а не знаешь, где бы тут раскумариться? А то я с местной тусни в натуре никого не знаю". Ну, я пожалел чувака, хотел ему пару адресов подсказать правильных, а потом думаю: стоп! Он же ж мент! Какая разница, что он пирожками торгует. Мент, в натуре, а я, блин, добрая душа, чуть ему все точки не посдавал. И стыдно мне стало, просто до слез. Сел, значит, на бордюр, и плачу.

Тут подходит ко мне один местный кореш безбашенный - не буду называть кто, его и так все знают. И говорит: чего расплакался, волосатый? Киндер-сюрприз у тебя? Ну и хули? У меня уже две недели киндер-сюрприз, так ты только посмотри, как мне ништяк. В Крымец вот на днях съездил, а там, блин, солнышко светит, море плещет, сладкая вата на деревьях растет. "Ух ты! - думаю. - А ведь надо бы и себе в Крымец бы съездить, пока киндер-сюрприз не кончился".

Встаю с бордюра, иду на метро "Исторический музей", попадаю на метро "Хрещатик". Тут бы мне и насторожиться, а я, блин, торможу, прямо как стоп-кран. Сажуся в вагон, выхожу через две остановки на Курском вокзале.

А на Курском как на Курском: грязь, вонь, бомжи, цыгане, хачики, менты голодные стаями бегают - и ни одной тебе волосатой рожи на квадратный километр! Короче, одним словом. Плыву я, значит, среди всего этого гамнища - и вдруг слышу: эй, чувак! Киндер-сюрприз купить забыл!

Подымаю голову - смотрю, стоит на лотке какой то боб-марлЕй конкретный, красноглазый, с дрэдой до пояса. Купи, - говорит, - спецового джа-киндера, мэйд ин джамэйка. Смотрю - а у меня в кулаке пять штук российских зажато. Отдаю их боб-марлЕю, беру у него киндер, раскрываю - а там, само собой, не меньше корабля ганджи! Ох, говорю ему, и крутые же у тебя сюрпризы! А он мне в ответ загадочно: у меня, браток, никаких сюрпризов. Возьми любой киндер, посмотри - программа везде одна и та же.

Забил я себе пяточку, покурил и думаю: а ведь в самом деле, программа-то везде одна и та же! И с такими вот мыслями выхожу я с Курского вокзала и медленным шагом возвращаюсь на Сумскую улицу. Прихожу на "Булку" - а там уже пять часов вечера, весь народ как раз проснулся и выполз тусоваться. Ну, говорю, чуваки, поздравьте меня: только что в Москву сходил. А они меня спрашивают: ну и как оно там, в Москве. А в Москве, говорю, тоже все ништяк, потому что програма-то везде одна и та же! И достаю с кармана свой джа-киндер. А там еще почти что целый корабль, причем трава, чуваки! Вот это, бля, трава! Не меньше семерки, бля буду. Та! какая там семерка! Одну хапку сделал - и улетел! Вот это, я понимаю, ни хуя себе трава. С одного корабля человек пятнадцать по полной программе, а те, что пожадничали, потом еще три дня крышу свою искали. И до сих пор не нашли.
Про Колбасу
(для панка Никсона из Ховрина)
Вот ты, Никсон, спрашиваешь, а есть ли у меня сказка про колбасу. Конечно, есть у меня сказка про колбасу. Только это не народная сказка, это я сам ее спецом придумал, чтобы была такая сказка про колбасу. Короче, слушай:

Короче, значит, такая вот колбаса. Вся из себя фирменная, навороченная, сырокопченая, тугая такая, что даже об колено хрен сломаешь. И вот лежит она в витрине и прется с себя в полный рост, что она такая крутая, дорогая и навороченная. И думает: вот скоро придут культурные люди, купят меня, принесут к себе домой, повесят на стенку, и буду я собою их жилище украшать.

И вот в один прекрасный день ее мечта осуществилась. Приходит в магазин шикарно прикинутая тетка и выбирает себе как раз вот эту вот колбасу. И сидит колбаса в сумке, гордо высунув голову, и свысока на мир глядит: снимите, суки, шляпы, я домой иду. И видит в мире такую картину: лежат на тротуаре не то колбаски, не то сосиски, стремного такого цвета, неправильной формы, рыхлой консистенции, и пахнут как-то совсем некондиционно, оскорбляя своим видом ее высокоразвитое эстетическое чувство.

Колбаса им говорит: вы что же это, родные мои, так опустились, за собой совсем не следите, это ж вас теперь никто и не купит, потому что вид у вас, прямо говорю, нездоровый. Вам бы шейпингом заняться надо бы, поднакачаться, прикинуться по-нормальному, селитры попринимать -- глядишь, и приобрели бы нормальную товарную форму. А колбаски не то сосиски отвечают: нам, сестра, уже ничего не поможет. Были когда-то и мы колбасою, может еще даже и покруче, чем ты, но совершили над нами гнусное надругательство: съели и высрали. И теперь мы лежим здесь в таком виде и тихо себе умираем. Колбаса и спрашивает: и за что же вам такое наказание? А колбаски не то сосиски отвечают: такая вот, сестра, судьба наша колбасная. Не успел порадоваться, что тебя домой принесли -- глядишь, а тебя уже съели и высрали. Скоро и тебя, мать, съедят, так что радуйся, пока живая, и не смейся над теми, кто сейчас на тротуаре лежит.

Тут колбаса и спрашивает: это кто же меня съест? А они отвечают: да вот эта тетка и съест, которая тебя в сумке несет. Она же для того тебя и купила, чтобы съесть, или кому другому на съедение отдать. То ты, мать, просто жизни не знаешь, а жизнь -- она такая, суровая и несправедливая к нашему колбасному племени.

Тут колбаса как возмутится: елы-палы, так они нас едят, а мы, блин, смотрим и молчим? Нет, со мной им этот номер не пройдет! Я их сейчас всех выебу, начиная с этой самой тетки! И как выскочит из сумки, и как начнет тетку ебать, причем весьма жестоко: в жопу вскочит, со рта выскочит, и снова в жопу! Так что на пятнадцатом разе тетка не выдержала, свалилась рядом с колбасками не то сосисками и стала тихо себе умирать. А колбаса дальше полетела, и кого из людей не встретит, всех ебет! Не то что бы ей это приятно, а просто обиделась она на весь род человеческий и решила его примерно наказать.

Скоро на улицах уже никого не осталось: люди все по домам попрятались, задраили все люки, сидят и ждут, пока бешеная колбаса угомонится. А колбаса себе летает и летает, все ищет, кого бы еще выебать. Тут смотрит -- мужик сидит, ноги под себя поджавши, так что к жопе и не подберешься. Она думает: вот, бля, хитрый какой. Ну, подожди: не всю же жизнь ты так сидеть будешь, когда-нибудь таки встанешь, вот тут-то я тебя сразу и заебу насмерть. И зависла рядом с ним. А мужик сидит себе и сидит. День сидит. Два сидит. Три сидит. Четыре. Пять. Шесть -- все сидит, блядь, и сидит! Наконец колбаса не выдержала и спрашивает: мужик, а что это ты все сидишь и сидишь? Ну, встал бы, ей-богу, пошел бы прогулялся, а то ведь так и жизнь твоя пройдет, и ничего ты в этом мире не увидишь. А мужик ей отвечает: а что я в нем такого хорошего не видел? Как люди колбасу едят -- или как колбаса людей ебет? По-моему, тут что одно, что другое смотреть не на что.

Колбаса говорит: о! так ты, наверно, мудрец? А мужик говорит: да. Я мудрец. А колбаса говорит: тогда скажи мне, мудрец, зачем в мире такой беспредел творится, что люди нас, красивых и гордых, едят и в гамно превращают? А мудрец и говорит: а они не только колбас едят, они вобще всех едят, кого поймают. А колбаса говорит: так вот это они такие злые? А мудрец говорит: это они не потому что злые, а потому что им все время кого-то есть надо, иначе они просто умрут. Тогда колбаса задумалась и спрашивает: а скажи мне, мудрец, почему это так? Почему нельзя нам по-нормальному, чтобы никто никого не ел? А мудрец и отвечает: а потому что Бог так устроил, когда этот мир создавал, а теперь вот с Неба смотрит и радуется, как все друг друга едят.

И тут колбасу постигло своеобразное просветление: так вот кто во всем виноват! А полечу-ка я сейчас на Небо, и самого Бога выебу, чтобы ему неповадно было! Вот же ж, блядь, архитектор хренов! И с такими мыслями взмыла она в небеса, а все люди на земле наконец-то смогли вздохнуть спокойно. Вот так вот один мудрец, спокойно сидя в позе лотоса, в натуре спас себе весь мир.

А колбаса летит на Небеса. Вдруг смотрит -- летит ей навстречу такого же типа колбаса, только размером как целый дом и такая твердая, что не прокусишь. Колбаса ей и говорит: привет, колбаса! Куда летишь? А она и отвечает: а я не колбаса. Я баллистическая ракета. А лечу я в стремный городишко Шанхай людишек тамошних разъебошить и домики их вонючие к ебеной матери под корень, чтобы камня на камне не осталось. А колбаса и говорит: дура ты, мать, дура, и я такой же дурой была, пока меня просветление не постигло. А ракета и спрашивает: ну, и какое же у тебя просветление? А колбаса говорит: а такое, что люди совсем не виноваты. Это Бог их такими создал, по жизни отмороженными, а другими они быть не могут, потому что иначе просто все умрут. Я, пока молода была, тоже их ебла поодиночке, всех кого поймаю, а теперь вот поняла, что индивидуальным террором мир не переделаешь. И вот задумала я добраться до самого Бога и его, суку, жестоко выебать за все, что он тут насоздавал.

А ракета говорит: о, клево! Полетели, сестра, к нему вместе: ты его, гада, жестоко выебешь, а я его потом разъебошу на четыреста восемнадцать кусков, чтобы камня на камне не осталось!

И полетели они на самое Небо. А Небо -- это такой лабиринт, типа вроде как интернет без навигатора. Летают они там, летают, а Бога все никак не найдут. Не то чтобы там его совсем нет, а просто он так хитро спрятан, что искать его можно очень долго, тем более с такими левыми заморочками. Мудрые люди говорят, что через тысячу лет они вконец заебутся и на Землю вернутся, но, если честно: какая нам хуй разница, что там через тысячу лет будет? Через тысячу лет мы все уже будем совсем в другом месте и совсем в другом состоянии, и все эти колбасно-ракетные происки покажутся нам детским лепетом по сравнению с тем, что мы будем иметь.
Бурлакина Сказка (без палева)
Есть у нас один поэт, зовут его Бурлака -- стихи обалденные пишет и вобще крутой шизофреник. Вот иду я один раз по городу, купил три беляша по тридцать копеек, а Бурлаку как раз опять с дурдома выпустили. Подходит и говорит: Гайдук, дай беляшик откусить. Берет, кусает, а потом говорит: а давай я тебе сказку расскажу.

Вот видишь, говорит, это небо, которое над нами? Так это еще не все. Над этим простым небом есть навороченное небо из алмазной крошки, называется звезды. А за навороченным небом есть небо драгоценного дыма, где зависает Джа. А за небом драгоценного дыма есть небо благородных безумцев, где холодно и стремно и один сплошной кетамин. А за небом благородных безумцев есть Небо Великая Сеть -- кто туда попал, тот попал в натуре. А за Небом Великой Сетью уже совсем пустота, и в этой пустоте летают птицы из ничего. Летают они, значит, летают, песни всякие поют, жизни радуются и между собой паруются. А птиц этих очень много, и вот получается, что каждый день какая-нибудь птица сносит яйцо. И оно тут же падает вниз.

И вот пролетает оно сквозь Небо Великую Сеть, не задерживается; потом пролетает сквозь небо благородных безумцев, не замерзает; потом пролетает сквозь небо драгоценного дыма -- и тут не зависает! А летит прямо вниз. Пролетает сквозь навороченное небо, входит в нашу атмосферу, здесь нагревается, нагревается, нагревается -- и уже возле самой земли из него вылупляется птенец. Вылупляется, и тут же взлетает вверх, пролетает все небеса по порядку и возвращается в свою пустоту. Ну, как?

Ништяк, говорю, только, по-моему, чего-то в этой сказке не хватает. А Бурлака говорит: я ее пацанам рассказывал, так они говорят, что есть здесь одно слабое место. Чем эти птицы питаются? Так вот: питаются они нашими мечтами и надеждами.
Про Батюшку
Один парнишка работал на частной фирме дегустатором ганджа. И вот он как-то раз пришел с работы и сел повтыкать в телевизор. Втыкал, короче, втыкал, подбородок рукой подпер -- и вдруг натыкается на что-то мохнатое и кустистое. Смотрит - а у него борода отросла. До самой груди. Тогда он думает: ох, чтой-то я засиделся. У телевизора. Надо, короче, пойти прогуляться. И с такими мыслями выходит на трассу и стопит частную машину.

А машина ни фига не стопится, а летит прямо на него, как в замедленном кино. Тут он врубается, что надо отскочить, но машина его все-таки как-то крылом цепляет. И вот он лежит в кювете и слышит, что машина затормозила и остановилась. Тогда он поднимается из кювета, подходит к машине и говорит: Мужик, ну, ёлы-палы, что за дела? А мужик говорит: извините, батюшка, я это... немножко... ну, короче, извините меня, батюшка, я это не специально, а типа слегка того-этого... а вы, батюшка, куда едете?

Парень говорит: в Питер, наверное. Только я совсем не батюшка, а работаю дегустатором на частной фирме. Мужик смотрит на него с таким выражением типа "так я тебе и поверил", и спрашивает: в Питер, значит? А к нам, в Тверь, заглянуть не хотите ли? Там для вас, батюшка, работа есть по вашей специальности.

Тут парень думает: в Тверь так в Тверь. В это время года и в Твери весело бывает. И садится в машину. И едут они, короче, в Тверь. Водила всю дорогу что-то бухтит без умолку, и всё такую бредятину, что без косяка не разберешь. И всё спрашивает насчёт разных церковных дел, а парень в них ни в зуб ногой, но отвечает как умеет, потому что надо же разговор поддержать. Когда водила его в десятый раз батюшкой назвал, он уже и отмазываться перестал: ну ладно, батюшка так батюшка. Слава Богу, что не матушка.

И вот приезжают они в Тверь. Мужик говорит: послушайте, батюшка, а давайте ко мне заедем, водочки выпьем, за жизнь поговорим. И тут уже никакие отмазки не катят - мужик настойчивый, и идея эта, видно, крепко ему в голову засела. Приводит он парнишку в свою квартиру, дверь открыл, вперед пропустил, а сам сразу побежал за водкой. И пропал с концами: час проходит, два проходит, а его все нет и нет.

А квартирка у него, это надо было видеть. Чума, короче, полная. Весь пол битыми стеклами посыпан, стены в дырах, стекла выбиты, мебель раскурочена, телевизор об стенку разбит, магнитофон ногами растоптан. Только на кухне один стол целый и одна табуретка; и вот парень сел на эту табуретку, полчаса посидел, потом в комнату пошел, с одного угла стекла выгреб, сделал себе местечко и прилег полежать.

Лежит он, короче, лежит, а тут вдруг высовывается из стенки головка с рожками и спрашивает: извините, а хозяин дома? Парень ему честно отвечает: нету его, он за водкой пошел. Тогда рогатый снова прячется в стенку, а через полчаса снова высовывается и спрашивает: извините, а хозяин еще не возвращался? Парень ему опять отвечает: нет, не возвращался. Тогда рогатый снова прячется в стенку, а через полчаса снова высовывается и спрашивает: извините, батюшка, а не знаете ли вы, скоро ли хозяин придет?

Парень ему отвечает: не знаю. И кто тут батюшка - тоже не знаю. А рогатый спрашивает: так вы не батюшка? Парень говорит: ну, конечно, не батюшка, это я просто зарос слегка, некогда было побриться, понимаешь ли. Тут рогатый вылазит со стенки целиком, громко свистит и кричит: Пацаны! Не ссыте! Он не батюшка!

И сейчас же со стенки выпрыгивает целая шобла чертей в виде хуёв с рогами - все разноцветные, вонючие и размером от пяти до сорока пяти сантиметров. Окружают они паренька, молча рассматривают его секунд тридцать, а потом хором говорят: в натуре, не батюшка! в натуре, лох конкретный! ну-ка, лопушок, становись раком - сейчас тебя ебать будет!

Тут парень понимает, что попал в чужое стремное кино, и надо как-то выкручиваться. И говорит: сами вы черти, ёб вашу мать! Я на самом деле очень крутой батюшка, и всех вас сейчас крестить буду!

Черти сразу обратно в стенку, а он стенку перекрестил, и как гаркнет на них: а ну, стоять! Тут некоторые попробовали на него залупнуться, так он им сразу щелбанов надавал, а потом всех построил колонной, отвел в ванную и прямо в ванне покрестил. И стали все черти ангелами.

Да. Короче, стали все черти ангелами - и сразу в квартире битые стекла подмели, мебель собрали, телевизор починили - короче говоря, навели полный порядок, и собирались уже было стены шпатлевать и обои клеить - а тут как раз хозяин вернулся. С водкой. Переступил порог - и охуел: в квартире все ништяк, играет тихая музыка, пахнет ладаном и кругом летают ангелы. Тут трое самых крупных ангелов делают круг под потолком и подлетают к нему. Один ласково так забирает бутылку с водярой и выливает ее в толчок; другой сымает с него пиджак и брюки, берет за жопу и кладет в ванну, где только что все черти покрестились. А третий садится ему на горло и говорит: слушай меня, мужик. Короче, с сегодняшнего дня - никакой водки, понял? И никакого курева, понял? И никаких блядей сюда не водить с вокзала, понял? Будешь, короче, кефир пить, спортом заниматься и бабки зарабатывать; а потом вернешься к жене и будешь жить как нормальный, понял?

Короче говоря, такие вот ангелы-хранители. Парень на это дело как посмотрел и думает: надо уёбывать поскорее, пока они за меня не взялись. Вышел потихонечку на лестницу и вернулся обратно в Москву. А там только на работу пришел, а все ему хором: ну, ты прямо как батюшка. А он им отвечает: а я теперь в натуре батюшка. И с тех пор стали его называть Батюшкой.
За Всю Хуйню
(московская сказка)
У одного паренька была фамилия Пезделло. Ну, вроде бы, какая разница: один -- Гастелло, другой - Пезделло; но только жить с такой фамилией очень трудно. Мало того, что в садике все задрачивали, в школе все задрачивали, так еще и в армию не взяли из-за фамилии. Говорят: у нас тебе, на хуй, не цирк, и клоуны нам не нужны. Давай быстро меняй фамилию и приходи в военкомат. А ему в армию ни хуя не хотелось, и вот он уперся, и не стал менять фамилию, и в армию не пошел. Пошел на работу устраиваться, приходит в отдел кадров, а там все ржут как бешеные, под столы падают, говорят: иди ты, парень, на хуй, на хуй, на хуй. С такой фамилией. И вот он в конце концов устроился на гамнокачку, потом женился, фамилию поменял и стал просто Вася Петров. И стал типа жить нормально. Вот.

А потом случился кризис, гамна в стране не стало, гамнокачку закрыли три блока из четырех, а всех торчков с работы повыгоняли в первую очередь. И Васю Петрова с ними заодно. И даже не потому что он ганджа курить любил - ну, допустим, любил, но и что из этого? Ганджа ведь не наркотик, и работать не мешает, а только помогает. И совсем не за это его выгнали, а просто молодой он был, не было у него авторитета, и никто за него мазу не тянул. Вот и выгнали его с работы пинком под сраку.

Тогда он думает: блин, хуёво-то как! Надо, блин, работу новую искать. Сел он на лавочку возле гамнокачки, закурил и сосредоточился. И вдруг слышит: привет, Пезделло, сто лет тебя не видел! А он отвечает чисто на автопилоте: хули ты гонишь, я тебе не Пезделло, а Вася Петров. А тот ему говорит: ну, это ты для кого другого будешь Петров, а для меня Пезделло. Я же твой школьный корифан, с тобой за одной партой сидел. Тут Вася подымает голову и видит: в натуре, его школьный корифан, за одной партой с ним сидел. А тот стоит такой уже весь из себя, типа вроде как крутой и навороченный, типа вроде как бы даже новый русский. Или нет: даже не стоит, а с тачки со своей высовывается, с мерседеса шестисо - тю! Ты бы еще сказал, в малиновом пиджаке! Это же все попсня из анекдота - мерседесы шестисотые, пиджаки малиновые, телефоны сотовые и прочая хуйня-муйня. В жизни, брат, такой схематичности не бывает, в жизни все гораздо разнообразнее - ну, короче, высовывается он с какой-то охуенной буржуйской машины и говорит: привет, Пезделло, как дела? А Вася отвечает: хуёво. С работы выгнали, денег нет, жена дура, дети онанисты. Короче, полный абзац. Тогда этот кореш ему предлагает: а иди в мою фирму работать. Инспектором дорожных знаков, на сто баксов в месяц.

А что такое инспектор дорожных знаков? Это, вот, дают тебе табличку правильных дорожных знаков и вывозят на участок, а ты идешь по трассе и отмечаешь все неправильные знаки, какие за ночь выросли. А потом по твоей наводке выезжает специальная команда, и все эти знаки на хуй спиливает. Такая вот важная и полезная работа. И вот идет Вася по трассе и регистрирует знаки. А это работа совсем не такая простая - простых работ вообще не бывает, во всякой работе есть свои тонкости. Вот, например, знак вполне правильный: одна машина другую обгоняет; только одна машина почему-то вверх ногами нарисована, а другая вообще типа непонятно что. Это же надо разобраться, должен он тут стоять или не должен; может быть, он совсем даже на месте, просто художник был с бодуна и намалевал такую хуйню безобразную. Или если, наоборот, все правильно нарисовано, а знак явно не на месте стоит, типа как посреди дороги: идешь, и все время лбом натыкаешься. Это же по каталогу хуй проссышь, тут жизненное понятие иметь надо. Короче говоря, работа такая, что без косяка не разберешься. И вот Вася спрятался за правильный знак, забил косяк, покурил и пошел дальше.

Идет себе идет, и вдруг видит такой знак: ложка, вилка, а между ними - паровоз. И написано: ЗОО М. Ну, думает, интересно, что за паровоз такой. Проходит 300 М, а там типа шашлычная, такой себе вагончик грузинского вида. Ну, он туда заходит, а там стол, а на столе лежит ложка и вилка. Он садится за стол, берет в одну руку ложку, в одну руку вилку. А тут подходит к нему грузин и говорит: слуший, пачиму сидишь? А Вася говорит: ну, ты, понимаешь. Короче, знак такой видел. Ложка, вилка и паровоз. Захожу, смотрю: все правильно. Ложка есть. Вилка есть. А как насчет паровоза?

Тут грузин становится очень серьезным и говорит ему: иды сюда. И заходит куда-то за занавеску. Вася встает и тоже заходит за занавеску, а там длинный коридор и много дверей, и грузин где-то шагает уже далеко-далеко, и песню стремную поет на грузинском языке. Вася смотрит и думает: ну его на хуй, его догонять. И заходит в первую попавшую дверь. А там стоит большой надувной мотоцикл, чугунная лошадь и деревянная сковородка. Тогда Вася садится на мотоцикл и начинает рассекать по всем коридорам. А тут его гаишник тормозит и говорит: ну, и хули ты? А Вася ему нагло так: а хули ты? Ты, блядь, инспектор - и я инспектор. А гаишник ему отвечает: это всё поебень собачья, то, что ты сейчас сказал. Потому что вот ни хуя ты в жизни не понимаешь. И мотоцикл у тебя надувной, и сам ты хуйло с гамнокачки. А еще туда же: ТРУСИКИ, ТРУСИКИ! А вот хуй тебе, а не трусики!

Тогда Вася слегка стукает его мотоциклом по жопе и говорит ему: мужик, ну, ты сам послушай, какую хуевину городишь. Ну, ты вобще сам подумай, при чем тут трусики. А ты мне лучше скажи, какой хуйни ты нажрался и где ее дают. А гаишник отвечает: вон там, за углом. Вася сразу садится на мотоцикл, лихо заруливает за угол, -- а там, в натуре, вся хуйня, и еще до хуя всего остального. Но мы на эту хуйню не глядим, а лихо проскакиваем дальше и вылетаем на следующий уровень. Там нам выдают резиновые сапоги, большой гамномет и кучу гамна впридачу. И мы идем мочить монстрОв. А монстрЫ, суки, от нас разбегаются, потому что пуль они не боятся, керосина не боятся, а гамна еще как боятся! Теперь-то нам понятно, куда все гамно подевалось и почему родную гамнокачку закрыли! И вот мы лихо проходим этот уровень, собираем разные магические фишки и приобретаем невъебенную крутость. Но это еще не всё.

То есть, в натуре, чувствуется, что это еще не всё. И вот Вася идет дальше, идет себе идет, идет себе идет, идет себе идет и приходит в новую сказку. Про интернат для дебильных детей. Короче, жили-были в интернате дебильные дети дебильных родителей, и стерегли их дебильные воспитатели и дебильные нянечки. И была у одного дебильного ребенка фамилия Пезделло, и все дебилы с него смеялись и говорили: ну, ты в натуре дебил. Ты, дебил, фамилию свою дебильную поменял бы на менее дебильную. Но все это были в натуре галимые базары, потому что меняться с ним фамилиями никто не хотел. И вот однажды Вася Пезделло спиздил у одного дебила фамилию Пасечник. И стал пасечником. А потом поменял ее на фамилию Аленделон и стал аленделоном. А потом поменял ее на фамилию Петров-Водкин и стал Горбачевым. А тут и перестройка началась, водку запретили, ганджа разрешили. А Вася говорит: хули вообще что-нибудь запрещать? Надо всё разрешить, пусть народ сам разберется. А они ему все хором отвечают: ТЫ Б, ПЕЗДЕЛЛО, НЕ ПИЗДЕЛО!!!

Тут-то он и понял, какую оплошность допустил: новую фамилию себе спиздил, а старую выбросить пожмотился. А хули тут жмотиться: если что ненужное, то надо выбрасывать сразу, а не ныкать по углам, чтобы оно потом в нужный момент не вылезло и не ебануло тебя по голове. И вот Вася в расстроенных чувствах присел на пенек, покурил косячок, потом встал, вздохнул и ушел в лес. А там жили лесные жители, и вот они-то ему за всю хуйню и рассказали. И вернулся он к людям мудрый и просветленный, пришел к своему корифану-начальнику, и говорит: трудное это дело, дорожные знаки инспектировать, потому что крышу на раз сносит. Но я с этим делом героически справился, и знаю теперь за всю хуйню гораздо больше, чем ты, но тебе всё равно не расскажу, потому что ты ни хуя не поймешь. Тогда начальник понял, что попал конкретно, и назначил Васю своим заместителем. А потом Вася и сам в люди выбился, и стал большим человеком в этой загадочной стране и за ее пределами.
Про Чаку-Баку
Однажды заходит ко мне Чака-Бака и начинает разговор за жизнь: типа какая она вся неподатливая какая-то и упрямая, он за нею, а она от него. Тогда я расказываю ему историю за одного японского сэнсэя. Такой себе крутой японский сэнсэй, коренастый, узкоглазый, в кимоно - короче, дзэн в чистом виде. И у него слуга-негр (ну, за негра всё понятно). И вот этот негр потихоньку наблюдает за сэнсеем, за его медитациями, там, тренировками, и жутко со всего этого прется. Но только есть вот одна вещь, для негра непонятная: каждый день, после окончания тренировки сэнсей встает перед аквариумом и втыкает на рыбок. Один раз негр его спрашивает: хозяин, зачем вы смотрите на рыбок. А сэнсей отвечает: а я не просто так смотрю. Я проверяю свою волю и разум. Вот, проследи: куда я глазами веду, туда и рыбки плывут. Это потому что мой интеллект сильнее, чем у рыбок.

Ладно. Короче, через несколько дней приходит самурай домой и застает такую картину: стоит негр перед аквариумом, вытаращил глаза и беззвучно хлопает губами. Типа как рыба.

Чака-Бака говорит: ну, вот так вот хитрый японец чернокожего наебал. Он же на самом деле рыбками не управлял, а просто водил глазами, куда они поплывут. А бедный негритянин повелся.

Я говорю: нет. На самом деле он его не наебал. На самом деле негр, когда губами хлопал и глаза таращил, так он на самом деле был уверен, что все рыбки ему подражают, и что он силой своего интеллекта заставил их сделать гораздо более хитрую фишку, чем тот самурай. Нет, Чака-Бака: старого растамана на мякине не проведешь!

И вот прикиньте: полгода спустя сижу я у Энди Харьковского на "Динамо" и рассказываю эту телегу Вовке Орскому. И тут меня посещает вруб: что на самом деле все было совсем не так. На самом деле рыбки-то плавали в разные стороны, а хитрый самурай просто выделял своим взглядом тех, которых хотел выделить. А негр сначала купился, а потом разгадал эту фишку и решил самурая тонко простебать. То есть, как самурай зашел, негр сразу встал перед аквариумом и начал глаза таращить и губами хлопать, как будто цитируя известную тему из Чжуанцзы про радости рыб. А самурай сразу понял, что негр у него не простой, а с сюрпризом, и назначил его своим оруженосцем. Или даже нет: он его усыновил. И стал этот негр первым растаманским самураем.

Ну и, конечно, через тридцать лет он уже всех самураев на ганджа присадил. И пошла в Японии утонченная конопляная культура, которая быстро перебросилась в Китай и посрывала крыши всема деятелям тамошней культуры. Настолько посрывала, что перед властями встал вопрос: надо с этим что-то делать, а то империи пиздец. И вот они посовещались и возвели на трон жестокого императора Цинь Шихуана. Который сразу сжег на хуй все книги и картины, поломал все скульптуры и поубивал всех литераторов. То есть вот так радикально. Но одну книгу он все-таки оставил: это был "И Цзин" - и то потому оставил, что без нее в Китае ни в чем не разберешься. Там же это программа номер один, там же все по "И Цзину" живут. Но все остальные книги пожег, коноплю курить запретил, ввел цензуру в интернете на телевидении, начал глушить разные западные радиоголоса - ну, и чего он добился? Того, что через какие-нибудь две тысячи лет все китайцы поголовно присели на опиум и присадили на него пол-Сибири. Но Цинь Шихуан к тому времени уже умер, и никто не мог сказать ему, какой он, в сущности, мудак конченный.

А конопляная культура тем временем перебралась в Индию. И там полностью победила. Отсюда Ригведа, Сома, буддизм, кришнаизм, Оша-калоша и тому подобные индийские фенички. А потом англичане завоевали Индию, и ганджа распространилась по всему миру, и ее открыли для себя индейцы и чернокожие растаманы на Ямайке. А один растаман потом устроился слугой к японскому сэнсею и за две недели врубил его в правильный дзэн с помощью тонкого простеба с рыбками. А Чака-Бака потом придумал слово АПКАЛЯБУМ. Это у него была ПАПКА ДЛЯ БУМАГ, а там некоторые буквы стёрлись, и вот он сидит, сидит и вдруг читает: АПКА ЛЯ БУМ! Ну, врубитесь, какое клевое слово! Он потом целый месяц ходил и всем говорил: АПКАЛЯБУМ! И все понимали, что он имеет в виду.
Ельцин И Торчки
В общем, вот такая хуйня: типа весь мир -- Божий компьютер, а мы в нем файлы. И это сразу многое объясняет -- например, почему одни люди сразу запускаются, или почему вирусы. Вот, например, один человек едет в зеленоградском автобусе, и вдруг превращается в депутата Жириновского. И сразу думает: а хули я еду в Зеленоград, мне же сегодня в Думу надо зайти, поприкалываться с этих козлов всенародно избранных, журналистов поразвлекать и вобще оттянуться. И едет в Думу.

А там возле входа уже толкутся человек пятнадцать таких же точно Жириков и ждут начальника охраны, чтобы он пришел и решил, кого пропускать. А пока начальник пришел, так еще десяток Жириков подвалило. И причем у всех депутатские ксивы в полном порядке. А охрана их пускать не хочет, потому что она сегодня уже восемь Жириков внутрь пропустила, и теперь изнутри раздается непонятный шум, типа как будто оно сейчас вот-вот взорвется.

Так вот: наш Жирик, как самый сообразительный, сразу понял, что в мире началась очередная хуйня и надо срочно эвакуировать семью и самому, по возможности, съебать куда подальше, пока лишних Жириков отстреливать не начали. Приезжает домой, а оттуда как раз Жирика выносят и грузят в упаковочную машину с мигалкой. А тот упирается, в упаковку лезть не хочет и кричит на ментов разные обидные вещи. А возле подъезда собралась толпа народа, говорят: сегодня это уже четвертого Жирика забирают. И тут следом за ментами выходит еще один Жирик, вместе с семьей и чемоданами, садится в такси и отбывает в неизвестном направлении.

Тут наш Жирик видит, что в квартире никого не осталось, заходит за угол, быстренько гримируется под сантехника, проникает в подъезд и входит в свою квартиру. А там сразу же включает телевизор и смотрит новости: про скандал в Думе (пятьдесят Жириновских у входа и четырнадцать внутри), про скандал в офисе жириновской партии (двадцать восемь Жириков) и про инцидент у Жирика на квартире (четырех самозванцев повязали). И самое главное: что у всех ксивы в полном порядке, и по разным медицинским параметрам все они самые настоящие Жириновские.

А тут как раз в дверь звонят. На пороге, естественно, Жириновский. Наш Жирик ему открывает, а тот сразу, с порога спрашивает: где семья? И кто ты такой. Наш Жирик говорит: подожди, сейчас увидишь. Идет в ванную, смывает грим и возвращается к новому Жирику. А тот уже на кухню прошел, бутылку водки с холодильника достал и полстакана хлопнул. А как увидел перед собой еще одного Жирика, так его чуть кондратий не хватил. Ну, наш Жирик его как смог успокоил, усадил в кресло и объяснил, что он думает по этому вопросу. Короче говоря, произошла какая-то хуйня, из-за которой в мире появилось сразу много Жириков, причем все самые настоящие. То есть, какая-то сволочь просто взяла и растиражировала Жирика в неизвестном количестве экземпляров. И теперь мы имеем, как минимум, трех официально признанных Жириновских -- одного в Думе, одного -- в офисе жириновской партии, и еще одного, который жену увез в неизвестном направлении. А все остальные Жирики будут признаны самозванцами, и ничего хорошего им не светит. Тем более когда официально признанные Жирики начнут выяснять, какой Жирик все деньги с жириновского счета снял -- потому что кто-то из Жириков наверняка уже догадался это сделать.

Тут новый Жирик говорит: а вот и ни хуя. Счет-то сегодня заморозили, я только пятьсот долларов по карточке получить успел. И это при том, что я-то и есть самый настоящий Жириновский Владимир Вольфович: я сегодня дома ночевал, с женой Галиной, она это может... -- и тут же замолкает, поняв, какую хуйню он городит. Жена-то уже с Жириновским куда-то уехала!

Но это история вобще-то не про Жирика, а на самом деле это история про Ельцина и торчков. Идет, значит Ельцин по улице и вдруг видит торчков. Он говорит: привет, торчки. А торчки ему отвечают: привет, Ельцин. А ты глюк или на самом деле? Ельцин им говорит: я не глюк, я на самом деле. Тогда торчки ему говорят: а давай мы тебе паравоз дунем. А Ельцин спрашивает: а это не больно? Тут торчки ему объясняют, что такое паравоз, и даже демонстрируют на одном из паравозолюбивых товарищей. Ельцин подумал и говорит: нет. Давайте я лучше так хапону. И хапает как пионер, честно и добросовестно, на полную катушку. А потом говорит: во, как клево, оказывается! Прям на десять лет помолодел! Вот это гораздо лучше, чем эту водку сраную жрать, тем более что врачи уже давно запретили. А лучше ганджа курить и с торчками тусоваться.

И вот начинают они тусоваться. А тут явились менты и стали ксивы проверять, а у Ельцина ксивы нет. Он говорит: вы что, мужики, меня не узнаете? Я же, елы-палы, президент Ельцин. А менты ему на это: если ты президент, то почему такой укуренный? И почему без охраны? Короче, поехали с нами в участок до выяснения. И грузят его вместе с торчками в желто-синюю упаковку.

Приехали, короче, в участок. Ельцин говорит: а где тут у вас телефон? Мне домой позвонить надо. А они ему: а больше ты ничего не хочешь? Он им: хули вы гоните, я по закону имею право на один звонок. А они ему: старик, ты б вобще молчал, а то сейчас свяжем тебя как буйного, будешь знать, как с торчками тусоваться да за президента себя выдавать. И закрывают их всех в обезьянник.

И сидит, короче, президент Ельцин вместе с простыми торчками в обезьяннике. А тут по радио передают: президент Ельцин сегодня вышел из дома и пропал неизвестно куда. Менты сразу понимают, какую хуйню они спороли и что им за это будет. И что теперь делать? Выпустить его -- хуево, не выпускать -- опять хуево. А вот если его замочить и на соседний участок подбросить? Это вроде бы нормально, если сделать все как надо, то за это ничего не будет.

И вот, короче, решили они Ельцина убить. Открывают обезьянник и говорят: торчки, на выход и по домам! А ты, дед, останься, у нас с тобой разговор будет.

Но тут торчки ментам говорят: короче, так. Или мы сейчас с дедом вместе выходим, или никуда не идем, пока начальство не прибудет. А менты говорят: вы что, охуели? Хотите вместе с дедом пиздюлей огрести? А торчки говорят: конечно, не хотим. Кто ж пиздюлей хочет? Вы ж, небось, тоже пиздюлей получать не любите? А менты говорят: а оно вас ебет, чего мы любим, а чего не любим? А ну, уябуйте из камеры по-быстрому!

Тут торчки говорят: короче, так. Или мы сейчас с дедом вместе выходим, или никуда не идем. Пока начальство не прибудет. И на весь этот шум как раз выходит из кабинета начальство: усатый капитан хохляцкого вида. Он-то уже по радио все слышал, но делает вид, что не слышал. И говорит: что за шум? Тут менты с торчками наперебой начинают задвигать ему свои версии происшедшего; а он прерывает их решительным жестом и спрашивает: нашли что-нибудь?

Менты говорят: нет. Все у них уже внутри. Тогда капитан спрашивает: а чего они тут сидят?

Тут снова начинается безобразный шум, и в конце концов капитан приказывает всех выпустить и идет проверять следующий обезьянник. А там сидят два мужика примерно одинакового возраста: один трезвый, но сам лохматый-бородатый, на бомжа слегка похожий, второй -- такой вот пьяный слегка, но вобще весь такой аккуратненький- интелигентненький, типа преподаватель из вуза. Что-то они там не поделили возле ларька, вроде драку устроили, а тут их и повязали.

Зовет их капитан к себе в кабинет, проверяет у преподавателя ксиву, а там написано: Гайдук Дмитрий Александрович, 20.03.1964, г.Днепропетровск. И в натуре, преподаватель из МГУ. Проверяет у втрого ксиву, а там тоже написано: Гайдук Дмитрий Александрович, 20.03.1964, г.Днепропетровск. И к тому же, гражданин Украины. А надо сказать, что капитан и сам Гайдук Дмитрий Александрович, и тоже из Днепропетровска, и родился тоже 20 марта 1964 года -- вот ведь как любопытно!

Тут он начинает аккуратный такой наезд на Гайдука лохматого: давно ли в Москве? С какой целью? Где живете? Давно ли там живете? А раньше где жили? Тут выясняется, что днепропетровский адрес у них один и тот же; при этом Гайдук-доцент как-то странно начинает моргать и головой мотать. Видать, этот адрес ему тоже знаком.

Тогда капитан спрашивает напрямую: ну что, Гайдуки, а что вы делали в 1981 году, в июле месяце?

Гайдук-бородатый честно отвечает: в университет поступал. В Московский Государственный. Все экзамены сдал, баллов недобрал, не прошел. А Гайдук-доцент тоже честно отвечает: в МГУ поступал. Все экзамены сдал, с первого раза поступил. И тут капитан Дмитрий Гайдук понимает, что четверо Жириков с утра и Ельцин с торчками в обезьяннике -- это вобще такая хуйня по сравнению с тем, что еще в природе бывает.

И говорит он обоим Гайдукам: а я ведь тоже в МГУ поступал. В восемьдесят первом году. Только вот первый экзамен завалил и ушел в армию. А после армии второй раз поступал, снова первый экзамен завалил и устроился работать в милицию. А зовут меня, между прочим, Гайдук Дмитрий Александрович, и родился я в Днепропетровске 20 марта 1964 года. Вот такая хуйня.

Тут у бритого Гайдука отвисает челюсть, а лохматый-бородатый хитро улыбается говорит: а... не покурить ли нам по этому поводу? У меня ведь заначка есть, при шмоне ее не нашли. А усатый капитан Дмитрий Гайдук на это отвечает: оставь, Гайдук, свою заначку, из вещдоков возьмем. И дает лохматому характерную синеватую афганскую бОшку: нА вот, приколоти.

Короче, пыхнули они нехило, и доцент тоже с ними пыхнул, а потом посидели до утра, за жизнь поговорили, еще пару раз пыхнули, а утром пожелали друг другу всего хорошего и разошлись как в море корабли. Потому что любому ясно: три Гайдука в одной упаковке -- это как-то сильно до хуя.
Случай Из Жизни
Один нарик на кумарах метется по базару и пытается продать какие-то часы, а они никому и на фиг не нужны. Тут подходит к нему цыган, говорит: пацан, я вижу, тебе совсем плохо, пойдем, мы тебя подлечим. А ему в натуре уже совсем плохо, и вот он идет с цыганами за какой-то сарай, и они вмазывают ему кубик черной - нормальной, не бодяженной, без барбитуры и прочей попсни. И говорят: вот, видишь сам, какой мы товар привезли. А продавать стремно, потому что мы залетные, никого тут не знаем. Тогда он их спрашивает: так вы что, меня хотите подписать сумку сторожить? Нет, ребята, тогда спасибо за дозняк, берите вот часы, они на три дозняка потянут, а я дальше пойду. А они говорят: нет, у нас другая фишка, нам сторожить ничего не надо, потому что весь товар шифрованный под отраву от колорадского жука. И показывают ему: в натуре, фабричная расфасовка, и написано "Яд фантофос, смерть жукам, один флакон на ведро", и все такое. А потом показывают накладные, и там тоже проставлено: "Яд фантофос, смерть жукам", и все такое. А потом называют цену: нормальная цена, еще летняя, надо пойти браткам позвонить, чтобы затарились. А цыгане говорят: ты лучше не звони, тем более из дому, потому что телефон у тебя сто процентов прослушивается. А ты лучше вот что - ты же знаешь, куда твои братки раскумариваться ходят, так ты туда подойди и направляй их к нам, мы будем тороговать с машины прямо при входе. Пусть подходят и говорят, что им - как тебя зовут? Саша? - что им, короче, Саша сказал, что у нас есть фантофос от колорадских жуков. А часов после четырех подходи, мы тебе еще дадим.

И вот наркоман Саша целый день ходит по точкам, отлавливает братков, кому из автомата звонит, кого просто так, и напрвляет их всех к цыганам за фантофосом. А вечером приходит к ним, и они дают ему два флакона. И вот он пришел домой, а там жена с утра дозы ждет, ее уже всю колотит. Пока он раздевался, она уже вмазаться успела и моментально отъехала. Раз и навсегда. Потому что там в натуре яд фантофос, смерть жукам. Такие вот дела.

Тут, конечно, менты наехали, повязали наркомана Сашу и стали его зверски допрашивать, потому что во всем городе человек пятьдесят чернушников таким вот образом кочумнуло. Они, конечно, с одной стороны, может быть, и рады, что наркоманов меньше стало, но, с другой стороны, надо же законность соблюдать. Тем более, что уже и в других городах такое было, но нигде живых свидетелей не оставалось. Месяца через три повинтили этих цыган, приводят на очную ставку, он их опознает, а они его в упор не узнают, говорят: в первый раз видим. Потом еще полгода следствие, а потом суд. А на суде получается такая херня: никто не может доказать. Они же в натуре продвали яд от жуков, приходили люди, спрашивали у них яд от жуков - они его и продавали. И адвокат у них такой, что хоть кого отмажет. Говорит: у наркоманов сознание вывихнуто, они думают - если цыгане, значит, наркотики. А судья сидит вся застреманная и со всем соглашается: конечно, конечно, условный рефлекс. Короче, кончается дело тем, что обоих цыган освобождают прямо в зале суда, а наркоману Саше сперва пытаются статью припаять, но статьи для него не находят и, в конце концов, отправляют его на дурдом. Как злостного шизофреника, который своими мутными фантазиями уграл пятьдесят человек и свою жену вдобавок.

Тогда Саша думает: ну, погодите, гады. Я до вас еще доберусь. И дальше начинается уже чистая фантастика. Он, короче, спрыгнул с черного, начал примерно себя вести, на всех стучать, -- и добился выписки из дурдома (тут, конечно, еще и родители помогли). А потом устроился на работу к знакомым бандюкам и за два года так круто себя поставил, что даже участковый его бояться начал. А сам все ищет тех цыган, а от них ни слуху ни духу. На дно легли или, короче. Может, и замочили их после того как они засветились. И только он начинает уже думать, что их замочили, как вдруг читает в какой-то газете, что в Германии происходит такая же фишка, как вот эта то что была. Тогда он уходит от бандюков, устраивается где машины с Германии перегоняют и в конце концов находит тех цыган в славном городе Бремене.

Вернее, они его находят. Подходят и говорят: ну, что, Саша? Хочешь фотки посмотреть, про свою жену и вобще? И показывают ему кодаковские снимки, а на них его жена и все братки откочумавшие, в райских садах, в белых одеждах, и лица у них у всех такие спокойные-спокойные, как на земле не бывает. А потом дают кассету, а там его жена говорит: вот, мол, Саша, живешь ты, родной мой, на земле, и не знаешь, что на самом деле Земля - это специальный ад для дураков, чтобы они мучились без конца по глупости своей безразмерной. А устроили это боги, потому что они все умные и злые и садисты по жизни - устроили, короче, такой концлагерь, а сами смотрят и прикалываются, как людишки загнивают и друг друга едят. И только Добрый Дядюшка Джа с этого цирка не прикалывается, а наоборот, печалится, что людям так херово. И вот он послал на Землю двух своих ангелов, чтобы они отобрали на Земле кому самохуже и отправили их всех в Великий Теплый Рай.

Саша слушает все эти телеги, а сам уже потихоньку пистолет нащупал и предохранитель снял. И вот на словах "Великий Теплый Рай" он выхватывает пистолет - а это уже не пистолет, а двухкубовый разовый баян. А цыгане дают ему флакон, желают удачи и спокойно уходят.

Ну, он, конечно, не сразу решился - недельку еще посомневался, фотки порассматривал, кассетку послушал. Оно, конечно, при современной технике и не такие иллюзии можно создать; но вот чтобы пистолет в баян превратить - короче, этот факт в конце концов его убедил. Вмазался он фантофосом и отправился в Великий Теплый Рай.

А в Раю как клево, словами не передать. Вместо почвы - покой, вместо воздуха - блаженство, и никакой наркоты не надо, потому что всем и так хорошо. Встретился он там с женой, встретился с братками погибшими, много еще клевого народу повстречал - короче, сам не заметил, как десять лет пролетело. Так бы и целую вечность там жил - но стала его совесть мучить: я тут кайфую, а там ведь еще сколько народу, и все страдают от глупости своей безразмерной. Пришел он к Доброму Дядюшке Джа и говорит: назначь меня в ангелы. Я на Землю пойду, и всем по-честному расскажу, как здесь у нас хорошо. Здесь же просторно, всем места хватит, так почему бы их всех сюда не забрать? А Джа говорит: чтобы ангелом быть, надо здесь родиться. Ты же ничего не умеешь, что ангелу положено, и вобще успокойся: если Я за дело взялся, то в конце концов все ваши тут будут. Живи себе и жизнью радуйся.

А Саша как будто ничего не слышит и все свою линию гнет: не могу я в полной мере радоваться, пока там люди мучаются. Пусть я ничего не умею - я все равно пойду и все им расскажу, они мне поверят.

Тогда Джа говорит: ладно, будь по-твоему. Сейчас сходи с женой попрощайся, сегодня ночью отправишься. И вот Саша сходил домой, побеседовал с женой, а потом уснул. И проснулся на том самом базаре с теми самыми часами, и ломает его в полный рост, как давно уже не ломало. Тут подходит к нему цыган и говорит: пацан, я вижу, тебе совсем плохо, пойдем, мы тебя подлечим. А Саша ему отвечает: извини, отец, ты, наверное, что-то перепутал. На вот, лучше, часы у меня купи - смотри, какие клевые часы, командирские, и недорого совсем. Цыган только пожал плечами и отошел. А Саша пришел домой, дверь на ключ запер, ключ в унитаз спустил, потом весь расстворитель туда же вылил, потом баяны все (даже запечатанные) собрал и в окошко выбросил. Жена на него как накинулась: что ты делаешь, идиот, ты что, не видишь, я же сейчас умру. А он ей отвечает: спокойно, мать. Не все мы умрем, но все изменимся. Просто надо пережить этот трудный период, и дальше все будет нормально.
Про Хороших Людей
(классический случай)
Однажды сидят на кухне трое хороших людей уже совсем хорошие. Сидят и медленно беседуют за какой-то фильм немецкого режиссера Фасбиндера, который никто не помнит как называется, но почему-то очень хочется вспомнить. Попутно возникают разные другие характерные темы и некоторые анекдоты, играет музыка и пролетают виртуальные дирижабли. Короче говоря, обычный хороший вечер в хорошей и спокойной компании.

А тут им кто-то звонит. Хозяйка флэта снимает трубку и долго слушает, что ей скажут. Потом ложит трубку на место и говорит хозяину: опять тебе кто-то звонит непонятно кто, как услышит меня, так сразу трубку бросает. А хозяин говорит: а почему это именно мне? Может быть, оно тебе звонит, а как услышит тебя, так сразу трубку бросает. Хозяйку эта фраза сильно озадачивает, она пытается сосредоточиться и виснет минут на пять; а тут им опять звонят. Тогда уже хозяин снимает трубку и начинает с кем-то беседовать; а тут им третий раз звонят, и они наконец врубаются, что это звонят в дверь, причем нагло и настойчиво.

Хозяйка слегка бледнеет и говорит: так. Мы никого не ждем. А хозяин с гостем тут же открывают окно и резко вытрушивают туда все содержимое пепельницы. Тут выясняется, что у гостя с собой еще где-то на косячок травы, и что же с нею делать? Выбрасывать жалко, а ныкать на флэту -- хозяевам палево. Единственно верное решение -- раскурить ее к чертовой матери, чтобы врагам не досталось. Тогда они по-быстрому забивают косяк и в спортивном темпе его раскуривают.

А трава, надо сказать, очень неплохая. Им сразу становится весело, и они начинают в голос прикалываться с того, как они высадились на какой-то дурацкий звонок, которого на самом деле может быть и не было. Или может быть и было, но все равно какая разница. Менты же не знают, что тут кто-то есть, они могут подумать, что тут никого нет. Ну, постоят немного и пойдут в свою контору водку жрать и базарить за особенности своей службы. А может быть, они и не думали никого винтить, а просто так позвонили из вредности, чтобы наркоманам настроение испортить. Но тут у них ничего не вышло! не такое у нас дохлое настроение, чтобы вот так его взять и испортить! А чтобы им достойно ответить, надо сейчас взять и прямо в ментовскую позвонить: привет, братушки, отдыхайте -- мы сегодня на голяках! Хотя нет, лучше не нарываться, а то они в натуре придут проверять. Еще и с собой чего-нибудь принесут. Лучше уже в пожарку позвонить, или еще лучше в справочную -- спросить, когда уже наконец август начнется. А то все октябрь и октябрь, а августа все нет и нет. Такие дела: Россия -- родина октября. Это когда-то было написано на въезде в Казань; не знаю, есть там еще эта надпись или уже ее нет. Но прикиньте, как точно в тему: в натуре, родина октября. Хотя в октябре у нас тоже неплохо: охота, рыбалка, революция и прочие забавные развлечения. Нормально, да!

Но тут возникает вопрос: а что, если это были не менты? Которые в дверь звонили. А вдруг это было что-то большое и интересное, которое сегодня прошло мимо нас из-за наших галимых измен? Но как его выяснишь, если оно уже прошло и ушло, и больше никогда не вернется? Тем более что такой лом подрываться и идти смотреть, что же это было на самом деле, хотя, с другой стороны, любопытство распирает. И вот хозяин флэта, сделав страшное усилие над собой, встает и выглядывает за дверь.

А там, облокотясь на перила, стоят еще двое хороших людей и о чем-то между собой медленно беседуют. Увидев хозяина, они несколько оживляются и говорят: о! Валик, а как отот фильм Фасбиндера называется, про толстого индейца, где еще Бандерас играет? И тут хозяин вспоминает, что фильм называется "Сатанинское зелье". Но Тарантино тут ни при чем. Остается еще выяснить, звонили они в дверь или не звонили, но хорошие люди уже совсем хорошие и никак не могут этого вспомнить. То ли они звонили, то ли они еще не звонили, но ментов они точно тут не видели. А тут и чайник закипел, и все идут пить чай.
Опять Про Людей
(еще два классических случая)
То, что надо делать перерыв хотя бы через два дня на третий, это каждый знает. Но это очень трудное дело, особенно по сезону. Вот один мой знакомый (ну, вы его все равно не знаете), такой старый плановой человек. Так он тоже всегда говорил: через два дня на третий. А сам же ж каждый день как не убитый, так тяжелораненый. А дома у него был чайник со свистком и жена.

Один раз он как-то особенно хорошо дунул и пошел домой пешком. Идет, а там рельсы. Ну, он втыкнул чисто в рельсы, как они бегут и сверкают, и пошел между ними по шпалам.

Идет себе идет, типа в паровозик играет. А сзади шурует настоящий пассажирский паровоз. Гудит со всех сил, а он ни фига. А паровоз гудит! свистит! орет! матюкается! А он ни фига. Тут паровоз из последних сил тормозит с жутким скрежетом и ревом, машинист выскакивает из кабины с громкими матами -- и как даст чуваку по сраке! Так он отак как шел, прямо с насыпи и вылетел, и в канаву головой. И только смотрит наверх -- а там паровоз уже дальше пошел. Смотрит и думает: во какая сука! А паровоз. То есть, а машинист думает: давить бы вас, чертей! Короче, так они и разошлись. Во мнениях.

И вот он приходит домой, грязный и злой. А дома на плите как раз чайник закипел -- и как засвистит! Так он снял чайник, вылил с него кипяток, поставил на пол и как начал его табуреткой хуярить! Тут жена с комнаты прибежала, кричит: что ты делаешь, урод. А он на нее смотрит -- глаза такие яростные, безумные -- и говорит отчетливо, как лозунг:
ЭТИХ ГАДОВ НАДО УБИВАТЬ, ПОКА ОНИ МАЛЕНЬКИЕ!

Так вот чувак на дурку и загремел. Докурылся. А с другим чуваком, тоже таким уже старым наркоманом, тоже был случай. Ну, он по молодости сильно дымил, и трескался чем попало, а потом женился и как-то подвязал. А тут случайно по сезону познакомился с молодыми из соседнего подъезда и решил у них позависать. Типа вспомнить молодость. Собрался с понтом в командировку, а сам к братишкам в соседний подъезд.

А там уже варка идет полным ходом, и варят, конечно, не молоко. Там пацаны припанкованные, все на понтах, все время галдят и друг на друга гонят -- это у них типа юмор и сатира. Самый основной прикол -- мусорное ведро. Его никто не выносит, но раза два-три за вечер обязательно всплывает тема, что надо вынести мусорное ведро. И все сразу начинают отмазываться и стрелки переводить. Короче, расклад уже такой, что вынести ведро уже считается просто западло.

Да. Так этот чувак в разборках не участвовал. Там отмазка железная: он же с понтом в командировке, ему во двор выходить вобще нельзя, пока с командировки не вернется. Так что его никто даже и не пытался, тем более что он в этой команде был самый старый и типа старшего варщика. Но эти гнилые пионерские базары в конце концов его в натуре достали. И вот однажды в два часа ночи он встает и говорит: все. Я сейчас сам это ведро вынесу.

А там во дворе мусорные баки стоят, прямо напротив подъезда. И вот он высыпает мусор и чисто на автопилоте рулит домой. Стучит условным стуком, открывает напрочь сонная жена, лениво изображает радость и идет дальше спать. А он стоит и медленно врубается в ситуацию: хорош, блин! Называется, приехал с командировки -- в чужих тапках и с пустым мусорным ведром! Тогда он тихонько открывает дверь и сваливает обратно к братишкам. А через два дня приезжает с командировки по-нормальному, с рюкзаком и подарками, и жена ему рассказывает, какой ей давеча сон приснился. Типа как будто он ночью из командировки прехал, но почему-то в тапках и с пустым ведром. Ну у него жена вобще шедевр, иногда вобще посмотришь на нее -- прямо как во сне живет. Хотя ничего не употребляет, даже чай пьет разбавленный.
Русская Сказка
Жил-был Иван Царевич. И вот однажды поймал он Василису Прекрасную, а она ему говорит: а я за тебя замуж не пойду. Потому что умный больно. А пойду я замуж за Ивана Дурака. И стану я тогда Василисой Премудрой.

А Иван Дурак говорит: а я вот не хочу на тебе жениться. И на тебе, Иван Царевич, тоже не хочу, ты уж не обижайся. Тогда они оба и спрашивают: а чего же ты хочешь? А Иван Дурак отвечает: а хочу я найти такую траву, чтобы раз покурить, и на всю жизнь вперло.

Тогда Иван Царевич говорит: ишь, чего захотел, рожа неумытая! И отрубил ему голову. Тут Василиса быстренько смекнула, что к чему, и сразу за Иван-Царевича замуж вышла. А Иван Дурак голову себе назад приставил и дальше пошел.

И вот идет он идет, а все вокруг какое-то странное, прямо как в сказке. А сейчас должна Баба Яга, и вот она появляется и заглатывает его целиком. А он идет себе идет, не обращая ни малейшего внимания. Тогда Баба-Яга его спрашивает? ты куда идешь? Я ж, елки-палки, тебя уже съела.

А дурак говорит: ну и хули? Что же мне, после этого идти перестать? А Баба Яга ему говорит: хорошо бы. Тут он ей возражает: ну, это тебе хорошо бы, а мне идти надо. Надо мне, понимаешь, найти такую траву, чтобы раз покурить, и на всю жизнь вперло.

Тогда Баба Яга его спрашивает: а как найдешь, тогда идти перестанешь? А Иван Дурак говорит: ну, это смотря на что пробьет. Трава - она ведь штука хитрая, никогда заранее не скажешь. Тут Баба Яга говорит: а может, ты бы лучше водочки выпил?

Иван Дурак говорит: давай. И вот напился он водки, а поутру просыпается хуй знает где. И спрашивает у хуя: а где это я? А хуй ему отвечает, но как то очень невнятно. Тогда Иван Дурак его подрочил и снова спрашивает: а где это я? Тут уж и у хуя голос прорезался, и заорал он во все горло: Люди добрые, заберите меня отсюда!

На этот шум выходит из пещеры Змей Горыныч и видит перед собой жуткий восьмивершковый хуй, который стоит и орет во все горло. Тут Змей быстренько побежал в церковь и покрестился в православную веру. А Иван Дурак надавал хую щелбанов, спрятал его в штаны и дальше пошел.

И вот пришел он в царство Кощея Бессмертного, а там все бессмертные. И там у них своя идеология: типа они смерти не боятся, а наоборот, только и ждут, чтобы их кто-нибудь убил. И вот они накинулись на Ивана Дурака, и все кричат: Убей меня, убей меня. А Иван Дурак не знал, что они бессмертные, взял и поубивал их всех. И дальше пошел.

Идет он. короче, идет, и вдруг встречает Ивана Царевича. Который идет ему навстречу. А потом опять встречает Ивана Царевича, который идет ему навстречу. А потом опять - ну, короче, на пятом Иван-Царевиче догадался он у Иван-Царевича пять рублей попросить. А дальше так и пошло: что ни Иван Царевич, то и пять рублей. Тут уж Иван Дурак наглости набрался и десять рублей попросил. А Иван Царевич говорит: не наглей! И отрубил ему голову.

А голова сразу куда-то покатилась и кричит: давай, быстро, беги за мной, я знаю, знаю, знаю, знаю. А Иван Дурак, он же ее спросить не может, чего она знает, потому что у него же головы нету и разговаривать ему нечем. И вот он бежит за своей головой, люди все от него шарахаются, а голова, знай, свое твердит: я знаю, знаю, знаю. И вдруг замолчала, и вроде как остановилась.

Тут Иван-Дурак ее нащупал, на шею нахлобучил, и сразу понял, почему она замолчала. Ну, если кто не понял, я объяснять не буду. Я и сам, честно говоря, ничего не понял. А он, блин, все понял. Ну, и какой же он после этого дурак?

Хотя тут с самого начала было ясно, что он не дурак, а просто у него фамилия такая: Дурак. Это как у другого Ивана фамилия Царевич, еврейская или белорусская, уж не знаю. А может статься, что и польская: Cariewicz. Ведь, в натуре, может быть такая польская фамилия, вполне имеет право на существование. И вот Иван Царевич подходит к Ивану Дураку и чисто для интереса спрашивает: Ну, и как тебе лучше: с головой или без головы?

А Иван Дурак говорит: а ты сам попробуй. Тогда Иван Царевич отрубил себе голову, а Иван Дурак положил ее в мешок и дальше пошел.

Через три года вернулся, а у Иван-Царевича уже новая голова выросла, вдвое больше прежней. Тут старая голова ей говорит: а ну, вали отсюда на хуй! А новая голова отвечает: сама вали на хуй! Тогда старая голова тяжело вздохнула и пристроилась Иван-Царевичу на хуй. И стало у него две головы: одна на шее, другая на хую. Да, ребята: трудно человеку от головы избавиться!
ПРО ИНВАЛИДОВ
Жила на свете женщина без рук. Но она все ногами делать умела: и готовила, и стирала, и шила-вышивала, и картинки рисовала, и даже косяки ногами забивать умела! Вот, например, выходит она в парк Горького, садится на скамеечку, разулась -- и погнала косяки забивать! А толпа-то кругом толпится, косяки расхватывает и тут же раскуривает, а ментов на фиг вобще не подпускает. Они, блин, только сунутся, а им сразу БАЦ! Они другой раз сунутся, а им другой раз тоже БАЦ! БАЦ! Они третий раз сунутся - не! они третий раз не сунутся, у них вобще дураков нету, по третьему разу соватся. По третьему разу они начинают действовать стратегически. И засылают к этой женщине очень хитрого менеджера. А он ей и говорит: слушай, Оля! И чего ты в этом захолустье киснешь? Ты же все ногами умеешь делать, это ж такой фокус, что куда там тому Давиду Коперфильду! Давай с тобою гастроль забацаем, чтобы ты во всем мире прославилась.

И вот стартовало всемирное шоу. Под названием "ЗАЧЕМ НАМ РУКИ?". Выходит, короче, на сцену женщина без рук, и полтора часа подряд рисует, вышивает, пляшет, шариками жонглирует, гайки отвинчивает, автомат разбирает-собирает, из пистолета китайского по зажигалкам стреляет -- а под конец забивает много-много косяков и всем зрителям раздает. Тут начинается всемирный бешеный успех, все мужики в нее повлюблялися, пошли предложения со всех сторон: и замуж выйти, и в кино сниматься, и даже президентом стать. А тут приходит к ней другая женщина без рук и говорит: здравствуй сестра. Мы тут подумали над твоим вопросом и решили, что ты права. Зачем нам руки? Не нужны нам руки! И вот мы тоже поотрезали себе руки и просим тебя возглавить нашу международную организацию.

А она ей отвечает: ну, вы, блин, даете! Прямо скажу, подруга: не от большого ума вы это сделали. Я ведь всю жизнь о руках мечтала, да и сейчас мечтаю: вот заработаю много денег и закажу себе железные руки, чтобы юбку эту поганую снять и штаны наконец надеть. Потому что побриться-то и ногами можно, а вот конец из штанов без рук не достанешь.

Подруга-то безрукая сперва даже ничего не поняла: какой-такой конец? Ты же вроде бы женщина. А та ей отвечает: сама ты, блин, женщина. А я на самом деле мужчина, только в бабской одежде. Потому что женщина без рук - это пикантно и прикольно, а безрукий мужик всем противен и никому не интересен, не то что безногий. Вот, был у нас один безногий мужик, по вокзалу тусовался, на протезы собирал, так он же за два года квартиру себе купил. А потом машину купил. А потом вобще разбогател, но все равно продолжал тусоваться и попрошайничать. И вот, однажды сидит он на своей тележке, а тут подходит к нему волшебная собачка и говорит человеческим голосом: здравствуй, Иван Денисович! Долго я тебя искала и наконец нашла. А сама я не местная, родом из Ливерпуля, и работала я там по борьбе с наркотиками. Бывало, приходим мы к растаманам траву искать, так я похожу-понюхаю, а потом головою мотаю да руками развожу: нету, дескать, ни травиночки ни пылиночки. Менты уходят, а я вечерком к тем же растаманам захожу, отвисаю по полной программе, они еще отсыпать предлагают, да только куда мне отсыпать? У меня ведь карманов нет, да и косяк забить я не умею. И взорвать его тоже для меня проблема. И шифроваться я не сразу научилась. А пока я шифроваться училась, менты заприметили, что я каждый день укуренная хожу, и отправили меня китайскому императору на праздничый стол.

А император тем временем занемог и скончался. И вот я приезжаю, а там все в панике: император помер, а наследника-то и нету! Был, говорят, один, да вот похитили его в раннем детстве, и теперь никто не знает, где он есть. Тогда я и говорю: а не осталось ли от вашего наследника шмоточки какой завалящей? Я бы его поискала бы, и может быть, даже я его найду, и будет у вас опять император.

Тогда безногий мужик спрашивает: а для чего ты мне эту шнягу рассказываешь? А собачка как заржет: ох, и глупый ты мужик, Иван Денисович! Ты ведь и есть тот самый наследник китайского императора, и вот теперь добро пожаловать на китайский трон!

Тут-то Иван Денисович и задумался. Оно, конечно, с одной стороны и неплохо, но с другой стороны, на вокзале у него место козырное, кровью добытое, и бросать его неохота. И вот он собачку спрашивает: а деньгами взять никак нельзя? А собачка говорит: нельзя, брат, нельзя. Потому что на самом деле я не собачка, а белочка. И сейчас тебя зверски укушу. РРРЫЫЫЫЫ!!!!!

Вот так вот безрукая женщина, которая на самом деле совсем не женщина, а мужчина переодетый, вот. Да. Так вот, однако. Там же, на самом деле, мужика-то безногого не было, а это просто безрукая же... мужчина! всю эту телегу рассказывала, от начала до конца. И как дошла она - блин! И как дошел он, блин, до слов про белочку, и как вдруг зарычит: РРРРРЫЫЫЫ!!!! А безрукая подруга с перепугу на пол села и сидит-не-встанет. А мужчина ей говорит: вот видишь, подруга, как все непросто? Собачка белочкой оказалась, женщина - мужчиной, а кто же ты на самом деле? А та отвечает загробным голосом: а я на самом деле... Дура я на самом деле! На фига я себе руки отрезала? И горько зарыдала. Хреново, однако, инвалидом быть!

Но в нашей сказке все хорошо кончилось. Приехали санитары, забрали глупую женщину и пришили ей руки обратно. И всем другим глупым женщинам тоже руки попришивали. А безрукий мужчина, который женщиной был, купил себе железные руки, стал президентом и полетел на Марс. А на Марсе жил безголовый сказочник, который всю эту сказку придумал. И вот мужчина взял его железной рукой за нужное место и говорит: а ну, переписывай сказку, чтобы в ней инвалидов не было! А сказочник отвечает: как же я ее перепишу, если же она так и называется: ПРО ИНВАЛИДОВ. Не будет в ней инвалидов - не будет и сказки. Во, гад! Дать бы ему по голове, так головы-то у него как раз и нету! А раз нету головы, значит, всё через жопу - вот такая вот сказка получается.
ПРО КОНОПЛЯНОГО БУДДУ
Далеко-далеко в Тибете есть одна гора, а какая - не скажу, потому что не знаю. А стоило бы знать, потому что на этой горе - ну, вы мне все равно не поверите, это никто не верит, но это точно есть. Короче говоря, Конопляный Будда. Стоит себе на вершине горы, уже тысячу лет стоит, сверху его мусором присыпало, снегом замело, и никто не знает. То есть нет! знают, конечно! Легенды всякие ходят: типа, есть в Тибете такой Конопляный Будда, три тонны весом, вылепленный из убойнейшей тибетской мацанки. Откуда он взялся, тут мнения разные: одни говорят, что он с неба свалился, другие говорят, что это был такой святой архат, который сто лет курил-курил-курил и до того прокурился, что теперь его самого курить можно. А третья версия, самая правильная (потому что в последнее время она подтвердилась) - да, так вОт. Третья версия связывает происхождение Конопляного Будды с русским богатырем Ильей Муромцем.

Короче, дело было так. Однажды русский богатырь Илья Муромец заспорил с другими богатырями, кто из них самый сильный. Спорили-спорили, синяков друг другу наставили, а толку все нет. И вот приходят они к академику Лихачеву и говорят: слушай, академик, а рассуди-ка, кто из нас самый сильный?

А академик говорит: это надо в былинах посмотреть, как там написано. И вот достали они былины, раскрыли и читают: Закинули, значит, богатыри, в небо свои палицы. Долго ли, коротко ли, все палицы на землю упали, а палица Ильи Муромца так и не вернулась. И признали все богатыри, что Илья среди них самый сильный.

Тут остальные богатыри говорят: мало ли, что в былинах написано. Надо проверить, как оно на самом деле. И как бросят в небо свои палицы! так после того три дня палицы с неба падали, а палица Ильи Муромца, в натуре, так и не вернулась.

Тут остальные богатыри на Илью как погнали! У тебя, мол, палица не настоящая была, ты ее гелием накачал. А Илья: гелием накачал, говорите? А это видели?! А это?! А это?! И с этими словами закидывает на небо свой щит, меч, кинжал, боевой топор, кистень, шлем, кольчугу, сапоги и коня. И надо сказать, что со всей этой хреновины один лишь конь на землю свалился, и то уже дней через пять, когда все за него и думать забыли. Свалился, матюкнулся, отряхнулся и одним мощным пинком закинул Илью Муромца на небеса.

Вот так, однако. Влетает Илья на небеса, смотрит - а там Идолище Поганое! Ну, он ему сразу сапогом в нос! Тут, откуда ни возьмись, батальон чертей летучих! Илюша их тоже раскидал и пошел своей дорогой, дырку в небесах искать, чтобы на землю спуститься.

Но Идолище-то на самом деле было никакое не Идолище, а Нефритовый Император. Откуда он взялся? Ну, время такое было: Перун уже ушел, а Христос еще не пришел, вот и вклинился какой-то Нефритовый, китайского производства. А Илюша подумал, что Идолище - ну, и зря он так подумал! Потому что Император оказался злопамятный и отомстил русскому богатырю. Во-первых, он все дырки в небе законопатил, чтобы богатырь на землю не спустился, во-вторых, кабаков на небесах понаставил, чтобы он уж точно не спустился. А после всего этого направил на Русь татаро-монгольское иго. И вот пришло татаро-монгольское иго и наделало тут всю ерунду, которую мы до сих пор видим.

Хреновые времена на Руси настали, это однозначно. Зато в Тибете настали хорошие времена: злобные монголы, перетусовавшись в Россию, перестали дербанить траву в тибетских палисадниках, и тибетские крестьяне впервые за много-много лет смогли собрать весь урожай конопли. Полностью и без потерь!

Урожая оказалось стооолько, что они на следущий год траву не сеяли, а прошлогоднее докуривали, а уже через год все-таки траву посеяли. И вот, когда она созрела, от позапрошлогодних запасов осталось еще три тонны чистого гаша! Так они с него слепили огромадную статую Будды, сверху покрыли тонким слоем воска, потом облили золотом и поставили на вершине священной горы. А там его через сто лет мусором занесло, снегом завалило, и все тибетцы про него забыли. То есть, они, конечно, не забыли, что у них такой Конопляный Будда есть - они про него до сих пор помнят и легенды рассказывают: есть, дескать, где-то в горах трехтонная статуя Будды, вся из чистого гаша, и кто этого гаша покурит, или хотя бы разик напаснется, или даже центров словит, или даже с покурившим за руку поздоровается - того сразу же прихватит вечная Нирвана, и ВСЁ! То есть, вобще ВСЁ!

И только один человек в мире знает, где эта статуя стоит. Это, есть такой парень в Одессе, имени называть не буду, потому что он шифруется. Тем более, в дурдоме сейчас сидит. Ну, он с ума сошел. Ну, там было от чего с ума сойти. Вот, прикиньте: пацан имеет год условно. И вот он идет с Палермо с двумя стаканами шмали на кармане. Идет и думает за жизнь свою стремную: у него же год условно, а тут еще два стакана на кармане; вдруг менты наедут - и всё! Тюрьма, бля! И вот, пока он так идет себе и идет, вдруг рядом тормозится машина, с нее выскакивает какая-то девка и кидается ему на шею с криком: Лёлик! Как хорошо, что я тебя нашла! А у самой зрачки больше глаз, и поди ей объясни, что ты не Лёлик.

Вот так! А тут два стакана шмали на кармане, тут год условняка - короче, сейчас менты наедут, и всё! Тюрьма, бля! А пока он так думает: девчонка ему говорит: Лёлик, ты извини, что тогда у нас вот так получилось, а давай сделаем это прямо сейчас! И начинает очень быстро раздеваться.

Пацан только смотрит и думает: ох, ни фига себе! Не, не в смысле, что там девчонка такая роскошная, девчонка как раз была так себе, средней паршивости - но ментам-то по фигу! Вот, они сейчас подъедут, а тут два стакана шмали на кармане, год условняка и плюс ко всему баба голая стоит, уколбашенная напрочь! И пацаны, которые в машине сидят, тоже как-то нехорошо смотрят, а самый крупный пацан уже из машины ломанулся, типа на разборку. А тут как раз и ментовозка подъезжает. Вот это, блин, попадос!

Но тут вдруг БАБББАХ! и нет ментов! А потом еще БАБББАХ! и нет машины с пацанами! А потом еще БАБББАХ! и нет девчонки! Это, прикиньте, - короче, это с неба посыпалась вся ота хрень, которую отогда еще позакидывал русский богатырь Илья Муромец! И привалила на фиг всех уродов!

Да. И вот пацан, короче говоря, после этого умом поехал. Он понял, что он был скульптором, который делал стаю Будды из гашиша, и помнит место, где он ее в Тибете ставил. А психиатор говорит: ты дурак, тебе лечиться надо. Хотя кто из них дурак, это еще посмотреть, на самом деле.

В предисловии пока ничего не пишем, его еще надо придумать.
ПАУК И МЫША
Есть на свете такая штука, называется "мировая паутина". А живут в ней мировые пауки. И вот один мировой паук сидит однажды вечером и смотрит на свою паутину, что она ему принесла. А в паутине три мухи: одна совсем зависла, вторая тоже совсем зависла, а третья, блядь, еще трепыхается. И как подумаешь, что всю эту гадость хавать придется, так прямо бээ. А ведь придется, придется - он же паук, в натуре, не штангист какой-нибудь. И вот он думает: надо бы фильтр какой-нибудь поставить, чтобы мухов больше не присылали. А для себя заказать что-нибудь большое и прикольное.

И с этими мыслями он ложится спать. А поутру смотрит - а в сети уже трепыхается что-то большое и прикольное. Паук его спрашивает: ты кто? А оно отвечает: я мыша. Паук говорит: нет. Ты не мыша. Мыша - она с тремя кнопками, и с шариком внизу. А ты больше на демона похожа. А ну, вали отсюда, не мешай мне ждать мое большое и прикольное.

И уходит тусоваться по мировой паутине. А там сидят его друзья, мировые пауки, и вот он им рассказывает всю эту историю. А они ему говорят: ты не высаживайся, это в натуре мыша. У нее даже сертификат есть и три отверстия для секса. Это мы ее тебе прислали, чтобы ты прикололся. А ты ее не бойся, она вобще надувная и резиновая, типа как бывают резиновые женщины, а это вот резиновая мыша. А там еще была резиновая коза и резиновая кошка, и много-много резиновых членов. Но мы так подумали, что тебе же член не нужен, потому что у тебя же свой есть.

И тут паук постепенно вспоминает, что у него же на самом деле член есть! Причем не один, а целых шесть. То есть, если там отверстий три, то это получается по два члена на каждое отверстие. А в паутине считается, что если у тебя есть член, то его надо куда-то засовывать, и это называется секс. А секс - это считается очень хорошо. И тут он наконец врубается в замысел своих друзей и говорит: клево! Ништяк, что вы мне мышу подарили. Сейчас пойду ее е%*ть (это они в паутине так слово "ебать" выговаривают). И пошел. Но на полпути вдруг остановился и думает: нет! Что-то тут не так. Если она резиновая, то почему же она разговаривает? А другие пауки ему говорят: потому что это новейшая модель, с подогревом, у нее речевой процессор встроен и шерсть натуральная. Так что не стремайся, ничего она тебе не откусит.

Тогда паук спрашивает: а вы-то сами ее пробовали? А они отвечают: да что ты! Она же целочка, мы же ее для тебя берегли. Тут паук опять не врубается, но понимает, что, наверное, так надо. Чтобы типа целочку для тебя берегли. И понимает, что друзья у него хорошие парни. Он только подумал, а они уже заморочились и прислали ему что-то прикольное. Новейшей модели, с тремя отверстиями и речевым процессором. И идет к себе домой, мышу ебать. Но на полпути останавливается и думает: нет! Не ебут ведь пауки мышей! Что-то здесь не так. Подъебка какая-то присутствует. А друзья говорят: а это зоофилия называется. Это сейчас в паутине самая крутая забава - зверей ебать. Ну, ты сам посуди: Синди Кроуфорд ведь уже вся паутина ебала. И Клавку Шифер тоже. И Мадонну уже вся паутина ебала. И всяких деток-малолеток уже столько переебли, что и вспоминать тошно. А тут тебе настояшая мыша, и совсем как живая - вот это круто! Врубись, чувак, как это круто! Тут паук врубается, что это в натуре крутое извращение - мышей ебать! И он теперь ее выебет и всем паукам расскажет, какой он крутой. И с такими мыслями идет домой.

А дома мыша уже всех мухов поела, с дисплея пыль вытерла, из паутины себе гамак сделала и лежит в нем раскачивается. И на паука полуприкрытым глазом смотрит, типа: ну, что, паучара? Ебаться будем? Тут паучара лихо залазит на шкаф и всю ночь на нем ночует. А утром идет к другим паукам и спрашивает: а вы ничего не перепутали? По-моему, она живая.

А другие пауки говорят: так это же еще прикольнее - живую мышу ебать! Во все дыры, как врага народа. Тут наш паук им и отвечает: ну, если вам прикольно, так вы сами ее и ебите. А я лучше пойду с героями магии посражаюсь. И пошел к героям магии. Полгода протусовался, возвращается домой - а по дому уже целая толпа восьминогих мышат. И все кричат: Папа! Папа! И на шкаф от них не спрячешься, потому что они и по потолку бегать умеют, и по стенкам, и даже по стеклу - вот такие, блин, мутанты. И паутины кругом наплели, что не продохнешь, и кругом мухи, мухи, мухи! И уже от них не отмажешься, потому что восемь ног налицо - значит, все твои. Родные.

И вот сажают они его за стол и начинают мухами кормить. А рядом сидит мыша с тетрисом в руках и тихо прется, глядя на эту семейную идиллию. А тут приходят в гости друзья-пауки и тоже начинают тихо переться. И мух жуют да нахваливают. А ведь еще вчера говорили: мухи бээ, мухи маздай! Такие вот, блин, крутые зоофилы.
Про Слова
Значит, это тема про мальчика Колю, который умел говорить слово Lпиздец¦. Его пацаны во дворе научили, он домой пришел и говорит: папа, а вот какое слово я теперь знаю. А папа это слово тоже знал, но Коля его так произнес, что папа сразу понял: пиздец в натуре. И через два дня настал ему пиздец. Приходит Коля со школы, а папа в гробу лежит. Тут Коля почесал в затылке и сказал: пиздец, бля! А рядом с гробом мама стояла, она его отругала, чтобы плохие слова не говорил, а через неделю и маме пиздец настал. Так что дальше Коля у бабушки воспитывался, а бабушка глухая была и ни за какие пиздецы ничего не слышала. Другое дело в школе: по школе-то пиздец прошелся, как Мамай по борделям, ученики умирали один за другим, и никто не мог понять. А Коля был немножко даун и тоже не мог понять, что это с пиздецом связано. Он еще потом в ПТУ учился, а потом в армию пошел, и пиздец повсюду следовал за ним. А после армии Коля на заводе работал и познакомился с хорошей девушкой, и она его матюкаться отучила. Ну, не совсем отучила, но он при ней не матюкался и вобще был примерный семьянин. Но зато с завода каждую неделю кого-нибудь ногами вперед выносили. Но завод-то был хороший, типа совместное предприятие, зарплату регулярно платили, поэтому желающих всегда было пиздец сколько. А Коля-пиздец ветераном производства стал, на доске почета висел, и всем его в пример ставили.

А в это время, в другом городе жил мальчик Петя, который драп курить научился раньше, чем говорить. А как говорить научился, то первое слово было Lхуйня¦ -- это он от папы научился, что все хуйня кроме пчел. И в самом деле, все ему было хуйня, и пчелы тоже хуйня, и папа с мамой хуйня, и школа хуйня, и армия хуйня, и работа хуйня, и деньги хуйня, и политика хуйня, и культура хуйня, и искусство хуйня, и драп тоже хуйня, но прикольная. Вот так вот и жил мальчик Петя среди сплошной хуйни, и, надо сказать, нехуево жил. И не знал мальчик Петя про истинное предназначение слова Lхуйня¦. А ведь если бы он приехал в тот город, где жил мальчик Коля, и сказал бы там свое волшебное слово Lхуйня¦, то все пиздецом убитые сразу бы воскресли бы, и наступила бы совсем другая жизнь. Но мальчик Петя про это не знал v а даже если бы и знал, то ежу понятно, что бы он бы про это сказал бы. Ну, в натуре, что еще можно про такую хуйню сказать?

А в это время в еще другом городе жил мальчик Валентин, который никаких плохих слов не знал, потому что с плохими детьми не играл. А играл только с хорошими, а все больше даже не играл, а книжки читал. То есть, он типа вундеркиндом был, в четыре года читать научился, и с тех пор все больше умные книжки читал, со всякими непонятными словами. И вот однажды вычитал в какой-то книжке слово Lбихевиоризм¦. Пришел к папе и спрашивает: папа, а что такое бихевиоризм? Папа задумался: елки-палки, сорок лет уже, а за бихевиоризм ничего не знаю. И так ему стало стыдно, что он пошел и в ванне утопился. А мальчик Валентин потом это слово в словаре нашел, и так оно ему в душу запало, что стал он впоследствии главным специалистом по бихевиоризму. И всякий раз, когда он произносил это слово, все окружающие чувствовали его неоспоримое интеллектуальное превосходство и ощущали себя полными ничтожествами рядом с таким гигантом мысли. Понятно, что среди его студентов и сотрудников учащались самоубийства, но мальчик Валентин легко объяснял это явление с точки зрения бихевиоризма. А потом он стал ректором крупного университета и организовал бихевиористскую партию, которая, само собой, получила большинство в Думе и развернула пропаганду по всей стране. И вот, на следующих выборах избрали Валентина в президенты.

Ну, тут, само собой, и инаугурация подоспела. Влез Валентин на высокую трибуну и произнес продуманную речь про бихевиоризм. А Коля-пиздец эту речь по телевизору смотрел, в кругу семьи v и так его эта речь зацепила, что не удержался он и произнес свое коронное слово. Но надо сказать, что в этом он был не одинок: все, кто Валентинову речь слышали, сразу поняли: это пиздец. И даже Петя-хуйня понял, что это не хуйня, спаковал чемоданы и укатил в Австралию. А следом за ним многие поуезжали, многие кинулись, многие спились, многие сторчались, а остальные от старости умерли. И остался Валентин один в пустой стране, быстренько продал ее америкосам, получил кучу бабок и Нобелевскую премию мира вдобавок, и спокойно дожил свой век на Багамах, вдали от всякого бихевиоризма.

Но тут, я вижу, кое у кого вопрос возник: а что такое бихевиоризм? В принципе, сейчас можно в словаре посмотреть, но как-то ломает. В принципе, оно ведь по хуй, что оно значит. Слово ведь так, само по себе хуйня: главное, правильно произнести его в правильном месте и в нужный момент. И пиздец.
Про Трех Астрологов
Жили-были три астролога. Они всё очень точно предсказывали, а им никто не верил. А они были серьезные люди и очень на эту беду обижались. Один астролог авиакатастрофы предсказывал. Вроде бы, полезное дело и нужное: каждому надо знать, когда его самолет упадет. И вот он предсказывает, а его никто не слушает. А самолеты все падают и падают. А его все равно никто не слушает. Ну, он с горя запил, бороду отрастил, в Америку уехал, оттуда на Таити перебрался, огород завел, женился, кучу детей настругал, а астрологию совсем забросил. Какая, говорит, от нее польза, все равно никто не верит.

Другой астролог землетрясения предсказывать научился. Вот, думал, послужу человечеству, предупрежу его о грозящей опасности. Статейки всякие в газетах печатал, афишки расклеивал, начальникам разным звонил, под конец даже сайт себе завел в Интернете - и все без толку. Никто его не слышит, никто не замечает, никто не уважает, и доверия к нему никакого. Хотя трясет всегда именно там, где он сказал, и разрушения бывают весьма конкретные. Но никому это знать не интересно, и вот он тоже постепенно от дел отошел, квартиру продал и уехал на Таити, свой век доживать. Потому что старый уже был, и понял, что вся жизнь его прошла напрасно.

А третий астролог пожары и взрывы предсказывал. Но только он жадный был. Он считал: если я такой умный, я должен быть богатый. Ну, и трубил повсюду: заходите, покупайте мои прогнозы, делайте выводы, принимайте меры. А покупателей все нет и нет.

Тогда он думает: ну, погодите! Не хотите платить, так я вас заставлю. И берет, значит, полную сводку своих прогнозов, заучивает ее наизусть на три года вперед, а потом начинает бомбить министерство безопасности таками вот депешами:

"Уважаемые господа, нашей террористической организации позарез нужно пятнадцать миллионов долларов США. Где вы их достанете, нас не интересует. Если же вы их через неделю не достанете, мы взорвем один дом в таком-то городе, чисто для примера. А в перспективе мы можем взорвать и поджечь еще кучу домов в разных городах нашей большой страны. Так что думайте, откуда деньги взять".

В назначенное время в назначенном месте дом взрывается, а реакции никакой. То есть, реакция есть, но совсем уж напрочь извращенная. Все кричат: "Чеченцы! Чеченцы!", и даже войну с ними затеяли. Тогда он посылает второе письмо, а вскоре и второй дом взрывается. Тут уже начинается чепуха конкретная, народ перепуган, менты звереют, чеченцы бедные в один голос вопят: "Это не мы!" -- но военным по фигу, им бы лишь бы отбомбиться, а там хоть трава не расти. На третье и четвертое письмо тоже ни ответа, ни привета, а после пятого приезжают к астрологу люди в камуфляже, больно бьют дубинками и увозят в свою контору.

Но у него-то все козыри на руках! Он говорит: мальчики, ей-Богу, какие вы всё-таки неосторожные. Вот вы меня побили, а за это мои люди сожгут три офиса вашей конторы - на Камчатке, на Сахалине и в Саратове. А если вы, не дай Бог, еще чего со мной сделаете, то от вашей конторы камня на камне не останется. Организация-то у меня небольшая, но очень мобильная, и связь мы поддерживаем телепатическим способом. Поэтому лучше думайте, где бабки достать.

Ну, его еще раз побили, но уже не сильно. А тут в назначенный срок три конторских офиса в разных городах - прямо как свечечки! И всё так аккуратно сделано - с понтом, неисправность электропроводки. Тут уж менты понимают, что имеют дело с сильным и опасным врагом, который в натуре всю их контору разорить может. И начинают задумываться, где же денег взять. Но правительство денег не дает. Правительство говорит, что этот террорист на самом деле аферист, решивший извлечь выгоду из сложной политической ситуации. И если его попросту придушить подушкой, то никой беды от этого не будет.

Менты уж не решаются, однако. Тогда астролог вдвое повышает свою ставку и обращается непосредственно к правительству. Он говорит, что вполне может взорвать ядерную электростанцию, но делать этого пока не будет. А вот если правительство будет жадничать и вредничать, то он спалит несколько дач и квартир у самых высокопоставленных членов. Чтобы, значит, они не жадничали и не вредничали.

В ответ на этот наглеж менты поднатуживаются и вылавливают сразу всю его террористическую организацию, небольшую, но очень мобильную. А он говорит: отпустите этих несчастных, они ни в чем не виноваты. Моя-то организация до сих пор на свободе, и вы это скоро поймете. Ждите пожаров там-то и там-то. Естественно, в назначенный день пожары происходят везде, где он сказал, и даже там, где он не сказал. Вдобавок ко всему, у одного из очень важных членов дотла сгорает дача вместе со всей херней, которая там находилась. А находилось там, ни много ни мало, его жена и двое детей.

Тут член встает на дыбы и кричит: дайте мне этого террориста, я его своими руками задушу. А другие члены ему говорят: Славик, успокойся, у нас тоже жены и дети есть. И мы лучше сбросимся по мильончику, тем более что он не так много и просит. Славик тут как начал кричать: вы все поцЫ, уроды, мудаки ссыкливые, я его все равно достану, он у меня живым не уйдет! Кричал он так, кричал, а на другой день на мине подорвался и кричать перестал.

И вот, все члены правительства в натуре скинулись по мильончику, посадили жадного астролога на самолет и отправили в далекую страну. Пожары-то, ясен пень, и после этого происходили, и взрывы тоже, и даже ядерная электростанция как-то раз взорвалась, но это уже было как бы в порядке вещей, потому что страна же ведь большая, а порядку в ней нет, и каждый день что-то горит или взрывается, а если везде виноватых искать, то полстраны расстрелять можно.

А жадный астролог сделал себе пластическую операцию, сменил Ф.И.О. и поселился на тихом острове Таити, рядом со всеми остальными астрологами. И вот сидят они как-то на бережочке и смотрят на небо. А по небу звезда идет с Востока на Запад, большая-пребольшая. И тут они сразу смекнули, что это значит, хоть и не по их специальности это было. Пойдем, говорят, на Запад, понесем Ему подарки, пусть Он нас благословит. И побрели они по морю аки по суху, и дошли, куда шли, и благословение получили, и навеки прославились. Дай, Боже, и нам того же.
БЕГИ, ЭЛЬЗА, БЕГИ!

Короче сказка. Братьев Гримм. Про умную Эльзу.

Там, короче, была одна умная Эльза. Не курила, не пила, матом не ругалась. Умная, короче. И отличница, наверно. Не, не наверно, а точно! Точно, она отличница была. Умная. Эльза. А вот и ни фига не безобразная! Безобразная Эльза (королева спирта), то у Григоряна его личные проблемы. А это: Умная Эльза. Сказка братьев Гримм.

Да. Ништяк. Короче... Короче: СКАЗКА БРАТЬЕВ ГРИММ. Про умную Эльзу. Вот, короче, идет она на дискотеку, а сама уже себе представляет, как к ней там мальчик приклеится, и пригласит к себе домой музыку слушать, а потом они на диван залезут, будет хорошо, но она ему откажет, потому что нельзя же, вот так вот, с первого раза. И действительно, приходит она на дискотеку, а там к ней клеится мальчик симпатичный, вроде бы студент или типа того, приглашает, угощает, трется, прижимается, а потом зовет к себе типа музыку послушать.

Ладно. Едут они к нему домой, достают пузырь, режут тортик, ужинают при свечах. А она уже себе представляет, как они влезут на диван, и как она мальчику откажет, а он ее уговорит, и будут они с ним встречаться, а потом она его с родителями познакомит, а родители помогут квартиру снять, а потом они, может быть, и поженятся, а может и нет, но все равно как будто бы поженятся, а может, и точно поженятся, вон ведь мальчик какой порядочный.

И точно: перемещаются они на диван, но она сперва идет в туалет, типа клюв попудрить. Не! А вот и ни фига не то, что вы думаете! Это тетки обычно так говорят, когда хотят, типа, "коня привязать". Коня привязать? Ну... А', это у Пелевина такая тема, но долго рассказывать... Короче. Коня привязать! Или клюв попудрить? Да какая хрен разница! Короче, садится она на толчок, и видит: из-за бачка пакаван торчит, полиэтиленовый. А в пакаване анаша! И вот она уже представляет, как вдруг приходят менты, а она этот пакаван в унитаз! И воду спускает! А менты сразу ломятся к толчку, и тут пакаван всплывает им навстречу! Или нет, она его высыпет! Но нет, все не смоется, на стенках следы все равно останутся. И заберут мальчика в СИЗО, и будет она ему передачи носить. А он потом выйдет... Ужас! Зона ведь мужиков портит, не сказать как...

А тут мальчик ней стучится: Эльза, у тебя все в порядке. А она штаны надевает и открывает ему вся зареванная. Он спрашивает: в чем дело? И тут она ему рассказывает всю историю про анашу и ментов. И рыдает при этом, чуть не в голос. Он ее слушает, и сразу все понимает, и отвечает: Слушай, Эльза! А давай мы эту анашу скурим, а потом залезем на диван, разденемся, палку-вонялку зажжем и бутылку рядом поставим... или пусть она на столе стоит? Не, пусть на столе, видно, что мы не наркоманы, а типа нормальная молодежь по сексу оттягивается! И Эльза так этой идеей прониклась, так обрадовалась, хотя и страшно было немного, с чужим пацаном анашу курить, но потом уже стало весело, и они залезли на диван, и нормально, не притворяясь, по сексу оттянулись. А потом они встречались еще много раз, и кажется, даже вместе жили, уж не помню, я к ним когда последний раз заходил, они, по-моему, уже вместе жили... Или еще вместе жили? А, не важно, главно', жили. Жили-были, жили-были... и, конечно, план курили! Чего и вам желаю.

БЛИН! Ну, что это за концовка? Хэппи-энд какой-то, за уши притянутый... Ну, не могла же умная девчонка на такую наивную провокацию - нет, не могла. Она же отличница, не курила, не пила, матом не ругалась - значит, точно не могла. Внутренняя логика напрочь нарушена. В общем, так: кому такая концовка нравится - ДАЛЬШЕ НЕ ЧИТАЙТЕ! А кому не нравится - ну, нет, хэппи-энд, он ведь не может не нравиться, на то он и хэппи-энд, чтобы нравиться и радовать глаз. А вот скажем так: кому такая концовка кажется из пальца высосанной и за уши притянутой, вот. Тогда давайте сделаем другую концовку, например, вот такую:

А тут мальчик к ней стучится: Эльза, у тебя все в порядке. А она штаны надевает и открывает ему вся зареванная. Он спрашивает: в чем дело? И тут она ему рассказывает всю историю про анашу и ментов. И рыдает при этом, чуть не в голос. Он ее слушает, проникается ее бедой и отвечает: ты права, Эльза, не стОит из-за этой ерунды так рисковать. Вот, когда ее легализуют, тогда и будем курить. И с этими словами берет траву и высыпает ее в унитаз! И Эльза жутко проперлась с этого героического поступка, и отдалась ему как комсомолка: вся и без остатка. А он это дело оценил, и вскоре они поженились, и родили двоих детей, а потом они уехали работать в Европу и перебрались в Голландию, где уже все легализовано, и там уже курили в свое удовольствие до глубокой старости, потому что там это разрешено. Мальчик-то тоже умный оказался, еще поумнее Эльзы - хотя и Эльза тоже умная, без нее бы его на такой умняк не пробило.

ФУУУ! Ну, цэ, бля, ваще! Прямо для журнала "Штучка"! Вот это, ничего более дурацкого я в жизни не читал. И не писал - хотя, вобще-то, ерунды всякой понаписывал до фигищи, и, может быть, все, что я писал, пишу и буду писать - это просто набор букв, лишенный всякого смысла, но. Такая концовка - это это это, это! Вобще, короче, даже не набор букв, а я не знаю. Ну, как такое можно - ганджубас в унитаз высыпать?!!! Нет, мы такого допустить не можем, даже в сказке: это уже не хэппи-энд, а - можно, я заматюкаюсь? Нельзя? Ну и хуй с ним, не буду матюкаться, а просто напишу ЕЩЕ ОДНУ КОНЦОВКУ, и хватит на сегодня. Значит, так:

А тут мальчик к ней стучится: Эльза, у тебя все в порядке. А она штаны надевает и открывает ему вся зареванная. Он спрашивает: в чем дело? И тут она ему рассказывает всю историю про анашу и ментов. И рыдает при этом, чуть не в голос. Он ее слушает и постепенно врубается, какое счастье ему досталось. И говорит ей: ничего страшного, киска моя, ничего страшного. Если менты придут, я им просто скажу, что трава твоя, а ты ведь несовершеннолетняя, тебе много не дадут. Может, даже и не закроют - родители походатайствуют, у тебя ведь нормальные родители? Ну, если нет, тогда я своих могу подключить, тебя по-любому отмажут, два-три дня посидишь максимум.

Тут Эльза сразу представляет себе столько, что и представить нельзя. Краснеет, бледнеет и тихонько, по стеночке в коридор. А там хватает вещи, быстро одевается, лихорадочно ковыряется с замком, наконец удалось, хватает сумочку и вниз по лестнице бегом, каблучками цок-цок-цок! А мальчик смотрит ей вслед, закрывает дверь и начинает ржать: сначала беззвучно, а потом и в полный голос, никого не стесняясь, аж закашлялся, бедный! А потом музыку включил, пакаван вынул, приколотил сколько надо, дунул и расслабился. Так расслабился! Так расслабился! ТАК РАССЛАБИЛСЯ! Ух, ништяк, как расслабился!

Вот так-то, мальчики. А многие из нас уже так не расслабятся. Потому что хэппи-энд. Хэппи-энд, потому что - ну, короче, хэппи-энд, да. Ну, как это объяснить? Я не знаю, тут что-то такое умное только что мелькало, и промелькнуло, и исЧезло в вышинееее (Кузьмин, бля, цыть, гадость такая!) - ага! Хэппи-энд, короче, он только с одной стороны хэппи-энд. А с другой стороны, как наступит хэппи-энд, так и сказочке конец. А кто слушал - ну, короче, вы меня поняли.


МЕДИЦИНСКАЯ СКАЗКА

Одна девочка училась в мединституте и вышла замуж за профессора. И каждый день ему говорила, что он самый крутой профессор, и что круче его на свете нет, и что он талант свой в землю зарывает - и вот тАк вот каждый день, изо дня в день, пока профессор сам в это не поверил. А как он в это поверил, и сказал себе: да, я крутой! - тут-то с ним и стали происходить замечательные события. Он и пиво пить перестал, и преферанс забросил, и телевизор забыл как включается - и начал серьезно заниматься наукой. До того серьезно, что через каких-то пять лет он взял да изобрел лекарство от СПИДа, и все сказали: вах! и дали ему Нобелевскую премию. А он приехал в Стокгольм, взошел на трибуну и говорит: люди! Не меня благодарите, а мою жену, которая меня на этот подвиг вдохновила. Без нее бы я до сих пор пиво пил, в преферанс играл да пультом щелкал.

Вот. И стал тот профессор международным академиком, а через год помер. Не от болезни, не от старости, а просто во сне задохнулся - ну, с кем не бывает. Тут его родственники набежали, всю Нобелевскую на сувениры растащили, а жена профессорова, которая его на подвиги вдохновила, насилу у них квартиру с машиной отбила. Ладно, хоть что-то, - подумала она и вышла замуж за другого академика.

Тот, другой академик, он тоже крутой был, но не международный, а украинский. Известное дело: в Украине все институты в университеты переименовали, а всех профессоров - в академики. На зарплате, впрочем, это не отразилось. И вот, значит, академик из Полтавской медицинской академии приезжает в Москву на симпозиум, знакомится там с девушкой - а она уже не девушка, а почти что тетенька, молодая вдова - и через год прописывается у нее в квартире. Устраивается работать в клинику Федорова, и еще через пару лет изобретает препарат против отслоения сетчатки. Ну, кто не знает, тот не поймет, а кто знает, тот оценит - больно уж неприятная штука это отслоение сетчатки, чтобы не сказать хуже. Вот и нашего академика по достоинству оценили, двадцать пять стран у него разработку купили, разбогател он до неприличия и начал свою жену любить и баловать. Что бы я, говорит, без тебя делал.

Ну, долго ли коротко ли, а и трех лет не прошло, как этот академик помер. Во сне задохнулся - с кем не бывает. Тут, само собой, менты, следствие, все такое - короче, все богатство покойного, загодя жене завещанное, на адвокатов ушло. Но оправдали ее за отсутствием состава преступления, а вовсе не за недоказанностью, как можно было ожидать.

И вот тогда-то к нашей девушке, которая уже совсем тетенька стала (шутка ли, двух мужей потерять), и седина в волосах, и темные очки не от солнца, а от морщин, и засыпает по два часа, все ворочается, места себе не утопчет - да, так вОт. Тогда-то к нашей девушке третий академик подкатился. Этот академик уже тогда реально крутой был, в криминалистике работал - там они и познакомились. И сошелся он с ней не от большой любви, а скорее из любопытства - интересно ему стало, как она все это делает. Вот и стал он наблюдать.

И заметил, что эта подруга очень любит позу "женщина сверху". И очень любит, когда мужик сразу после этого на спине засыпает; а если он иначе засыпает, то она его на спину переворачивает. И еще заметил, за ней другую странность - лимон в холодильнике. То есть, само по себе это совсем не странно - подумаешь, лимон в холодильнике! Странно другое: сама она лимонов не ест, но у нее в холодильнике всегда есть свежий лимон - вот ведь интересно, зачем ей свежий лимон?

И вот, когда академик все эти странности заметил, он, конечно, обо всем догадался. И решил проверить свою догадку. Оформил, значит, брак с академической вдовой, завещание для нее написал, а сам снотворные принимать перестал и ждет, что будет.

И однажды ночью лежит он, как положено, на спине и притворяется спящим. И слышит, как жена его на кухню вышла, а потом вернулась и подносит ему под нос половинку лимона! Он, хоть и не спал, чуть слюной не захлебнулся, но таки не захлебнулся, а перевернулся на живот и спокойно доспал до утра.

А утром и спрашивает: ты чего это, Наташа, сегодня ночью мне лимон под нос совала? Небось, хотела, чтобы я слюной захлебнулся, и все имущество мое чтобы тебе отошло? А она ему отвечает, окстись, дорогой! Это тебе, должно быть, приснилось. Виданное ли это дело, чтобы человек от такой ерунды слюной захлебнулся и помер?

Тут-то академик и задумался, не паранойя ли его гложет. Ведь и в самом деле, не было в его практике таких случаев. Хотя, с другой стороны, чисто теоретически оно ведь возможно - но на практике, если бы это был такой эффективный способ, то половина Москвы им бы точно пользовалась. И, короче говоря, решил он проверить, так ли это на самом деле.

И вот, на другую ночь, лежит он на спине, а она снова подносит ему лимончик. А он лежит, не переворачивается - и чувствует, что начинает слюной захлебываться. А потом и в натуре захлебывается и умирает, захлебывается и умирает, и таки умер. На самом деле.

И, значит, после этого случая стала Наташа богатой вдовой и смогла, наконец, реально помочь своей маме. Для того-то вся эта байда с академиками и затевалась, чтобы маме помочь, потому что ближе и роднее у Наташи никого не было да не очень-то и хотелось. А мама уж лет десять как в параличе, вся правая половина у ней парализована, и смотреть на это жутко и страшно, а для хорошего лечения нужны очень хорошие деньги. И теперь, когда эти деньги наконец получились, стала Наташа свою маму по заграницам возить и докторам показывать. А доктора, знай, денежки гребут, но ничем помочь не могут. Так они и вернулись домой, несолоно хлебавши, и у Наташи после этого характер сильно испортился. Вся какая-то нервная стала, дерганная, заберется в ванную и плачет, чтобы мама не слышала, а то еще выйдет на кухню, включит радио и сидит с потухшим взором. А мама, между тем, уже на костылях передвигаться научилась, и бодренько так бегает, по хозяйству хлопотать пытается и все спрашивает: доча, что с тобой? доча, что с тобой? А она отвечает: Ничего - и снова в ванную плакать.

Ну, долго ли коротко, а повстречался на Наташином скорбном пути хороший психиатр. Ей, надо сказать, вобще на мужиков везло - просто так, за хлебом вышла, и в очереди познакомилась. А психиатр сразу заприметил, что это к нему, и, слово за слово, выпытал у нее все историю с мамочкой. А потом и говорит: знаешь что? А познакомь меня со своей мамой: может статься, я и ее беду как-нибудь разрулю.

И, представьте себе, разрулил - причем за пять сеансов, без особого даже напряга. Наташа-то как обрадовалась! заулыбалась! похорошела! и давай у него выспрашивать, как ему удалось. Оно, конечно, профессиональная тайна, но, с другой стороны, как же перед дамой не похвастаться? И, короче говоря, в конце концов он проболтался.

Оказалось, что Наташина мама мастурбировала с раннего детства; а Наташина бабушка как-то раз ее за этим поймала и застращала: будешь, мол, с писькой играться - рука отсохнет. Было это очень давно, и прошло, и быльем поросло, но в какой-то момент случайно наружу вылезло - и опаньки! Все доктора голову ломают, помочь не могут, а для хорошего психиатра эта проблема проще ПМС, но его ведь никто не спросит, потому что расстройство соматическое и вроде как не по его профилю.

Наташа говорит: как-то не верится, чтобы десять лет в параличе из-за такой ерунды. А психиатр ей на это: из-за ерунды, Наташа, еще и не то бывает. Слыхала ты, например, про трех академиков, которые от запаха лимона умерли? И про девчонку, которой проще было мужа убить, чем попросить для мамы денег на лечение?

Наташа говорит: ну, это с одной стороны. А с другой стороны, ты ведь Булгакова читал? Вот и я читала. А психиатр: так то оно так, но если не приходят и не предлагают, то, может быть, все же лучше попросить? Они ведь жадничать не стали бы, поверь мне. А Наташа говорит: конечно, не стали бы, но к чему просить? Все ведь и так получилось.
ДЕВОЧКА И ПРИЗРАКИ

Однажды два призрака круто заспорили. Про маленьких девочек. Типа, есть они на самом деле, или нету их на самом деле. И вот идут, а там маленькая девочка. Они ее спрашивают: девочка, девочка, а ты на самом деле есть? А девочка говорит: конечно, есть. А тогда призраки спрашивают: а чем докажешь? Девочка задумалась и говорит: сейчас пойду у мамы спрошу.

И вот приходит она к маме и спрашивает: мама, а я на самом деле есть? Мама говорит: конечно, есть, доченька. А доченька ее тогда спрашивает: а чем докажешь? Мама сразу как возмутилась: вот еще! Зачем это нужно доказывать? А девочка говорит: нужно, мама! А то иначе призраки не верят, что я на самом деле есть.

Маму сразу аж передернуло: какие, мол, такие призраки? А девочка говорит: ну, такие. Один на слона похожий, второй на бегемота. И спрашивают: а чем докажешь, что ты на самом деле есть?

Мама говорит: ну, доченька, я не знаю. Это надо у дяди доктора спросить, он тебе все объяснит. И повела ребенка к психиатру. А тот всю историю выслушал и говорит: ну, конечно, Машенька. Конечно, ты на самом деле есть, а вот призраков на самом деле нет. А девочка говорит: нет, есть. Их даже по телевизору показывают. А психиатр: ну, мало ли что по телевизору показывают. Там, на самом деле, много такого показывают, чего на самом деле нет и что ребенку смотреть вредно - да, дорогая мамаша! Вредно вашей девочке телевизор смотреть, оттого-то ей и призраки мерещатся, и вопросы глупые в голову лезут.

Ну, мама доктора послушалась, и запретила дочке смотреть телевизор. Только "Спокойку" смотреть разрешала, а все остальное запретила наглухо, даже Диснея, и то нельзя. А если Диснея не смотреть, про что с подружками разговаривать? У них же половина разговоров вокруг Диснея крутится, а остальные - про сериалы да про рекламу, и еще про Барби немножко. А наша девочка в эти темы въезжать перестала, и начали ее подружки дразнить, лохушкой называли, в игры не принимали, и все такое обидное. В натуре, обидное! Ребенок, он хоть и маленький, а обиды у него ох какие большие бывают!

И вот, сидит обиженная девочка на краю песочницы в полном одиночестве, а тут подходят призраки и спрашивают: ну, что? А она говорит: ничего. И дальше молчит. Тут призраки забеспокоились, подошли поближе и спрашивают: да что такое, в самом деле? А она говорит: не ваше дело. Отстаньте.

Но призраки от нее не отстали. Сели рядом на край песочницы, один слева, другой справа, и давай выспрашивать. А как узнали, что мама девочку обидела, так сразу и говорят: мы, конечно, не знаем, что такое телевизор - но маленьких девочек обижать нельзя! Даже если их на самом деле нет, и даже если они нам только мерещатся - все равно обижать нельзя! А ну, пошли к твоей маме, сейчас мы с ней разберемся.

Приходят, короче, к маме и говорят: ты, такая-сякая, зачем ты дочке телевизор смотреть не разрешаешь. А мама смотрит на них как на конкретное недоразумение и обращается почему-то к папе. И говорит ему: Алексей! Опять ты мне свою гадость в чай насыпал? А папа сидит отъехавший и благостный, на призраков улыбается и говорит: солнышко мое! Не сыпал я тебе в чай ничего такого, мне и самому-то еле-еле на вечер хватило.

Тогда мама говорит: а это что такое? И на призраков указывает. А папа ей отвечает: это призраки. Настоящие призраки. И опять улыбается.

Тут мама напрягла свой интеллект и спрашивает: а чем ты докажешь, что они настоящие. А призраки говорят: сейчас докажем. И начинают бить посуду.

А папа смотрит на это дело и говорит: вот видишь. Они тебе посуду бьют, значит, они настоящие. А ты им ничего разбить не можешь - значит, ты не настоящая.

И в ту же секунду мама исчезла - она-таки ненастоящая оказалась. А девочка потом подросла и на папе женилась, и жили они долго и счастливо. И телевизор ей смотреть уже никто не запрещал.
ПРО ДЕДА МОРОЗА

Одна девочка очень боялась Деда Мороза. До того боялась, что даже Новый Год не праздновала, и никуда не ходила, и даже телевизор не смотрела, когда Новый Год. Тогда Дед Мороз говорит: какая ты, девочка, хитрая! - но я еще хитрее! И взял, ей приснился.

Приснилось, значит, девочке, что как будто открывает она холодильник - а оттуда Дед Мороз! И стала девочка холодильника бояться. А другой раз приснилось: открывает она шифоньер, а оттуда Дед Мороз! И стала она шифоньера бояться. А еще другой раз приснилось: садится она на унитаз, а оттуда Дед Мороз! И стала девочка унитаза бояться, а потом вобще всего стала бояться. Приходит мама домой, а девочка под кроватью сидит, зубами стучит и боится!

Ну, это уже патология, - подумала мама и отвезла девочку в больницу. А там ее накормили аминазином и спрятали под одеяло. И вот, приходит Дед Мороз девочке сниться - а девочки-то и нету! Тогда он побродил, повздыхал и приснился главврачу. А главврач как его увидел, так сразу и вылечил. И стал Дед Мороз нормальным человеком.

В натуре! Побрился, подстригся, покрасился, бухать перестал, со Снегуркой развелся и устроился на нормальную работу. Сначала устроился в охранное агентство, а потом ему предложили киллером поработать, и ему понравилось. И стал он супер-мега-киллером. И никто его не мог поймать, потому что он же все-таки Дед Мороз, хоть и зашифрованный, а никакого Дед-Мороза на самом деле нету, это любой ребенок знает.

И вот, значит, поступил к нему однажды заказ на президента. Пошел Дед Мороз и застрелил президента, а на другой день смотрит: а президент опять есть! Он тогда пошел и опять застрелил президента, а на другой день смотрит - а он опять есть! Есть и есть, сколько его не стреляй! Тут-то Дед Мороз и смекнул, что никакого президента на самом деле нету, а есть только его двойники, и сколько их - никто не знает. Может быть, сто, а может быть, и двести - всех не перестреляешь.

А заказчики, между тем, люди серьезные. Они юмора не поняли и на Дед-Мороза конкретно наехали. Тогда Дед Мороз обиделся и всех заказчиков перестрелял. А потом, чисто по инерции, пошел уже стрелять всех подряд. Просто, вот тАк вот, идет и стреляет, идет и стреляет, а кого не стреляет, того руками рвет - вот такой у нас бодрый дедушка!

Но в масштабах страны это почти незаметно: страна-то большая, народу в ней много, а один человек - много ли он настреляет? Ну, так, штук пятнадцать в день, и то если повезет. А тут и Новый Год на носу, дед-морозы по улицам забегали, и все ненастоящие, борода из ваты и все такое. Посмотрел наш Дед Мороз на это дело, и такая у него ностальгия! Елки-палки, думает, на фига я киллером заделался? Теперь вот вместо меня эти уроды, а в мешках у них конфеты и всякий хлам, нормальному ребенку на фиг не нужный. И вот они ходят-бродят и позорят мое честное имя - и поделом мне, старому! Надо, блин, своим делом заниматься!

Подумал - и заморочился насчет подарков. Поймал десяток ментов, порубил на мясо, сложил в мешок, а деньги и оружие в другой мешок, и пошел подарки раздавать. Но к девочке знакомой уже не пошел, а пошел к бедным мальчикам, которые совсем бедные, но хорошие. И вот приходит в ночь под Новый год, и кладет ребятам под подушку кусок мяса и бумажник денег, а тем, кто на четверки учится - еще и пистолет Макарова, а тем, кто на пятерки учится - еще и автомат Калашникова! Вот это так подарки! вот это Дед Мороз! Сразу видно, что настоящий!


ХУДОЖНИК И ЕГО ПОРТРЕТ
Художник - он обычно бедный, даже нищий. И пьяница вдобавок, а то и наркоман. И шизофреник. И зачастую даже педераст. Но ему все прощают, потому что он гений. А вот если он гений, но при этом водки не пьет, наркотой не балуется и с мальчиками не спит, то в это трудно поверить. Но иногда и такое бывает.

Вот, например, жил на свете один художник. Гений или нет - не знаю, как-то в живописи не сильно разбираюсь. Но все говорили, что гений. Поэтому бедным он не был, а был богатым, и водки не пил, а только тонкие вина, и на мальчиков не заглядывался, а наоборот, женился. На самой красивой девушке в мире. Тут бы им и жить-поживать, но, видать, Бог позавидовал. И года вместе не прожили, как война началась. Большая-пребольшая.

А художник наш, вдобавок, был еще и патриотом. И сразу в добровольцы записался. А перед тем как на войну уйти, свой портрет нарисовал. И молодой жене на память оставил. Чтобы, значит, помнила она, какой он есть - молодой, сильный, гордый и навеки в нее влюбленный. А потом мундир надел, портупеей перепоясался, жену поцеловал и ушел воевать.

А жена его каждый день вспоминала и с портретом разговаривала. Вначале просто так разговаривала, а потом тосковать начала: как ни взглянет на портрет, так и расплачется. И вот однажды портрет не выдержал: вышел из рамы и обнял ее за плечи. Не плачь, говорит, я с тобой. И пока я здесь, все будет как надо.

Она, конечно, сперва испугалась. Думала, крыша едет. А потом как-то привыкла. Тем более, что портрет-то получше живого художника оказался. Он и нежный, и ласковый, и по друзьям не бегает, и на девчонок не заглядывается, и всегда о ней позаботится, и все для нее сделает. А надоест - так отвернешь лицом к стене, он и не обидится. А потом, как деньги кончились, портрет картины писать начал. И шли они, по-прежнему, нарасхват, так что краска просохнуть не успевала. Потому что не было на тех картинах войны, а была лишь любовь и нежность. И покой бесконечный: взглянешь - и сразу забудешь, что где-то идут бои, в окопах воды по колено, и трупный смрад, и вши, и грязь, и снайперы, и вечный страх, и злоба на всех, а более всего на себя самого. А тут еще доходят слухи, что жена твоя тебе неверна, и письма от нее все холоднее и все реже. И вся война теряет свой смысл, а в голове лишь одна мысль - домой! домой! Но отпуска нет на войне.

И вот наш художник без вести пропал. Куда он делся - гадать не стали: то ли взрывом разнесло, то ли танком размазало, то ли гады немцы на куски порубили. Известное дело: война без мертвых не бывает. А он, между тем, и не мертвый вовсе - он домой отправился. Конечно, не в мундире и без портупеи, но пистолет с собою прихватил. На всякий случай.

Шел он днем по лесам, ночью по дорогам, ехал в товарных вагонах, все патрули обходил за версту и добрался наконец до родного дома. Было раннее-раннее утро, и все еще спали. Он никого будить не стал, а просто дверь открыл и в дом вошел.

Смотрит - а там все как было, и даже еще лучше! Как будто и не было войны. Зашел в свою мастерскую - а там картина свежая стоит, как будто он только что ее написал. Поднимется к жене в спальню и вдруг слышит из-за спины: Стой! Стрелять буду!

Художник тут же руку в карман, но сзади щелкает предохранитель, и тот же голос приказывает: Оружие на середину комнаты! Тут художник и говорит: а если нет, тогда что? Застрелишь меня, что ли? Ну, стреляй. И спокойно поворачивается лицом к стволу.

Тут он видит молодого человека, до жути похожего на него самого, и еще успевает обрадоваться, что вкус у нее ничуть не изменился. А молодой человек, бледный как смерть, стреляет в упор. Шесть раз подряд.

Тут из спальни выбегает жена художника, видит смерть на полу, видит кровь на стене, видит теплый пистолет и начинает жутко кричать. Потом приезжает полиция и осматривает труп вооруженного грабителя, которого застрелила смелая хозяйка дома. История попадает в газеты, все друзья поражены и восхищены, и жена художника описывает этот случай в очередном письме на фронт. О портрете - ни слова: все равно никто не поверит, да и ей самой как-то не очень верится. Через три дня с фронта приходит извещение, а еще через месяц она уезжает за границу. Багаж ее невелик, но все необходимое, как всегда, при ней.


Чего Хочет Бог?
Один мужик явно не знал, что ему делать. С работы выгнали, жена ушла, водка кончилась, анаша не прет, а тут еще и телевизор сломался. И вот он сидит, глядит в пустой экран и репу чешет, аж тут звонок в дверь.

Мужик думает: нахх. Не буду открывать. А оно берет и снова звонит. Мужик думает: бля! Не буду открывать. А оно берет и снова звонит. Тогда мужик, тяжело вздохнув, отрывает жопу от кресла и все-таки открывает.

И думает: ё.т.м! Можно было не открывать. Потому что там стоит такое чмо, в костюме-галстуке-очочках с дежурной лыбой на лице и говорит: Здравствуйте! А знаете ли Вы, чего хочет Бог?

Мужик говорит: знаю. Бог, бля, хочет, чтобы ты свалил отсюда наххх. А тот чмошник снова улыбается и говорит: Мужик, а ты уверен, что Бог этого хочет? Мужик говорит: уверен. Тогда тот ему говорит: мужик, а ты, в натуре, идиот. Я тебе сейчас в лоб дам.

И дал. То есть, выписал конкретно. Мужик потом в себя пришел, а этот уже в его кресле сидит, и снова улыбается. И говорит: значит, так, мужик. С тебя стоха за наезд, еще стоха за науку и еще стоха вот за эту мудрую книжку, которую ты сегодня прочтешь, а завтра будешь мне экзамен сдавать. Понял?

Мужик говорит: у меня бабок нет. И снова получает в лоб, после чего уже на карачках лезет за своей заначкой, а было там ровно три сотни зеленых. И остается уже совсем на полных голяках, зато с ценной книжкой.

А книжка по виду так себе, брошюрка на восемь страниц, даже без картинок, и, к тому же, на английском языке. Такой бы книжке в сортире бы самое место - но тот, борзый, он же, ну, вы понимаете. Короче, надо ее прочесть. А как ее прочтешь, если она по-английски?

Хорошо хоть, в книжке телефон какой-то напечатан был. Мужик думает: дай, позвоню, может, там растолкуют, про что книжка-то. И вот он звонит, а там ему девушка говорит: здравствуйте, Валерий Степанович. Вы хотите узнать, чего хочет Бог?

Мужик аж подпрыгнул: вот это ни фига себе, откуда же ты знаешь, как меня зовут? А она ему: а Ваше имя только что на дисплее высветилось. А дальше идет описание Вашей миссии - ну, что ж, поздравляю, очень простая у Вас миссия. Бог хочет, чтобы четвертого июля этого года в 15.15 Вы пришли к бывшему обкому партии, сели на ступеньку и просидели там до 16.30. После этого Ваша жизненная миссия будет выполнена, Вы получите пожизненное пособие и будете отдыхать, пока Господь не призовет Вас к себе. Желаю удачи.

Такие вот дела. Короче говоря, четвертого июля в 15.15 приходит мужик к бывшему обкому и садится на ступеньку. Через пятнадцать минут подходит к нему мент и спрашивает: Мужик, ты шо, бомж? А мужик отвечает: нет. И дальше сидит.

Тогда мент уходит, а еще через пятнадцать минут снова подходит и спрашивает: Мужик, ты шо, диссидент? А мужик отвечает: нет. И дальше сидит.

Тогда мент опять уходит, а еще через пятнадцать минут опять приходит и спрашивает: Мужик, а почему ты тут сидишь?

Мужик говорит: потому что так хочет Бог. Мент говорит: Тю! А кто тебе такое сказал? А мужик отвечает: секретарша Его по телефону сказала.

Тогда мент опять уходит, а еще через пятнадцать минут опять приходит и спрашивает: Мужик, ты шо, с меня смеешься? А мужик говорит: нет. И дальше сидит.

Тогда мент опять уходит, а еще через пятнадцать минут опять приходит и говорит: Мужик, шел бы ты отсюда наххх, а то ведь я дуровозку вызову! Мужик говорит: вызывай. И дальше сидит. И думает: все равно до 16.30 приехать не успеют.

Но ровно в 16.25 подъезжает дуровозка, мужика пакуют и увозят на дурдом. А на дурдоме психиатор спрашивает - ну, понятно, что он спрашивает. А мужик отвечает: я там специально сел, чтобы мента подоставать. Такой вот злобный я, когда жизнь не ладится, и очень люблю всех доставать. А психиатор спрашивает: ну, а на самом деле?

Мужик говорит: ну, что на самом деле? Тебе ведь всё уже рассказали, что там было на самом деле. Психиатор говорит: только в общих чертах, а мне хотелось бы подробности узнать.

Ну, мужик ему все и выложил. Смотрит: а психиатор заинтересовался! И телефончик выспросил, и тут же, при мужике, туда позвонил, а потом что-то долго слушал и записывал. А потом и говорит: ну, это или очень крутые жулики, или в самом деле Бог проснулся! Но в любом случае делать тебе у нас нечего. Иди домой.

И вот мужик приходит домой, а там жена вернулась. И водки принесла, и телевизор починила. И говорит: давай мириться. Ну, они выпили, покурили и начали мириться.

Мирятся они, значит, мирятся, аж тут звонок! Телефон звонит. А это его бывший начальник, звонит и говорит: Валера, не гони. Возвращайся на завод, без тебя как без рук. А мужик сразу все понял и говорит: на старую зарплату не пойду. И отключает телефон, чтоб не мешал с женой мириться.

На другой день только телефон включил, а там сразу начальник. Говорит: ладно, будет тебе новая зарплата. В сторону увеличения. Мужик поторговался немного и согласился. И вернулся на завод работать, он там слесарем-наладчиком работал.

Таак. Только сказал "слесарь-наладчик", а у них уже и глазки погасли. Чуваки! не обламывайтесь! Христос, тот вобще плотником был. А Валера был слесарем-наладчиком, и вот, вернулся он на завод, а там как раз новое оборудование ставят. Ну, поставили, наладили, и все пашет как швейцарские часики, максимум раз в месяц техосмотр - вот и вся работа, и так вот до самой пенсии. Валера счастлив, жена довольна, дом построили, машину купили, детей нарожали - ну, короче говоря, молодцы люди! Прямо смотреть на них приятно, какие они толстые и счастливые, по жизни идут рука об руку и всем улыбаются. Ей-Богу, приятно на таких людей смотреть, а кто их буржуями назовет, тот, вобще, ни хера в жизни не понимает.

Вот. А психиатор тот, он потом Валеру нашел, и очень существенно поблагодарил. А Валера не жадничал, он про этот телефон всем людям рассказывал, и все по нём звонили, и Валеру очень благодарили. И очень скоро жизнь в стране наладилась, люди стали толстыми и счастливыми, все ходили гордо и друг другу улыбались - не гримасничали, не скалились, а именно улыбались, от чистого сердца да от душевного равновесия. А Валера был у них очень популярным человеком, многие его мудрецом считали, и за советом к нему обращались, и помощь свою предлагали весьма навязчиво. И вот, Валера однажды задумался -

то есть, вы не подумайте, что он такой тупой был, что вобще никогда не задумывался. Нет, он вобще подумать любил, на разные темы, после обеда особенно, или перед сном. И как-то раз пришла к нему в голову такая мысль: вот, мол, все меня благодарят, а я один как бирюк - не поблагодарил ведь того мужика, который меня во все врубил. А надо бы найти да поблагодарить. Все-таки, если бы не он, сидел бы я до сих пор в продавленном кресле да в пустой телевизор глядел бы. Нет! надо его найти и поблагодарить, а то нехорошо получается.

Ну, подумал -- и позвонил одному знакомому капитану, перед которым полковники приседают. Так, мол, и так, хочу я того мужика найти и поблагодарить. А знакомый капитан по базе мышкой пощелкал и говорит: вот он, твой мужик. Есть такая платная телефонная консультация, называется "Чего хочет Бог?" -- должно быть, там он работает.

Так оно и оказалось. Причем мужик тот Валеру не сразу и признал: у него таких клиентов не одна тысяча была. А как признал, так и начал оправдываться. Я, говорит, не я, и книжка не моя, а идея содрана у одного японского писателя, а методика на Западе разработана, а программу, которая за Бога отвечает, какой-то финский программист написал. Но у меня все законно, никакого пиратства, все лицензии в порядке, хотите - проверьте.

Валера бумаги посмотрел - ну, он в бумагах не сильно смыслил, просто для порядку посмотрел, -- а потом и говорит: А, поххх! Какая хрен разница, бумаги там или не бумаги? И даже если программа ломаная, и если лицензии нету - все равно ведь работает! И очень правильно работает, и как она мне жизнь поправила, и еще многим людям как она жизнь поправила! Слушай, мужик -- а ты-то сам по этому телефону звонил?

А тот говорит: неа. Не звонил. По правде, мне бы и в голову не пришло, я же здесь работаю. И телефон этот мой собственный - а хрен ли самому себе звонить? Дурак я, что ли, самому себе звонить?

Ну, ясно, что не дурак. На этом и закончим, пожалуй.
ПРО ОЛДОВЫХ ЛЮДЕЙ
Жили-были старик со старухой - не сильно старые, но реально олдовые. Жили, они, значит, жили, и вдруг надумали в квартире прибраться. А то квартира, хоть и маленькая, а беспорядка в ней до фигищи: куда ни глянь, везде кругом беспорядок, вобще.

Сели они на диван и думают: с чего бы нам начать? А сидеть не сильно удобно - лежать, конечно, сильно удобнее - ну, вот они и легли. Лежат себе, в потолок смотрят, Дженис Джоплин какую-то слушают, а по потолку марширует стройная колонна тараканов с рюкзачками - из кухни через комнату и прямо в форточку.

Ух ты! - говорит старуха. Ох, ни фига себе! - говорит старик. А за колонной тараканов идет колонна мышей, с сумками и тележками, и тоже прямо в форточку. А следом за мышами идет колонна крыс, а за крысами - колонна маленьких милиционерчиков, и все с вещами, с багажом, и в форточку.

Тут старик старуху спрашивает: слышь, мать! а куда это они от нас уходят? А старуха говорит: слышь, отец! откуда я знаю? Ты бы лучше у них спросил.

Ну, старик взял и спросил. А милиционерчики дружно хором отвечают: как? вы что, не знаете? там ведь ЦИРК ПРИЕХАЛ! И уходят все до единого, и даже форточку за собой закрывают.

Ну, старик с дивана подорвался, форточку открыл, голову высунул, смотрит - а вся эта мелкая нечисть, оказывается, дальше фигачит по стенке прямо на крышу. Тогда старик старухе говорит: а пошли и мы на крышу! Вдруг там и правда цирк приехал?

А старуха говорит: не. В цирк, вобще, с рюкзаками не ходят. Тем более, с тележками. Это там что-то другое приехало. Или даже, точнее сказать, прилетело. Но мы туда все равно не попадем, потому что чердак замуровали.

А старик говорит: это только в нашем подъезде. А в соседнем пацаны уже дырку проделали. Пошли, в натуре, посмотрим, что там приехало... или прилетело... короче, блин, пошли посмотрим, что там такое.

И вот пошли они в соседний подъезд, вылезли на крышу - а там ничего нету! Ни тебе цирка, ни чего-то другого, ни вобще ничего! Постояли старики, почесали репу, потом присели, потом прилегли, а крыша теплая, а в небе солнышко, и облачка такие мелкие спокойно плавают, не напрягаясь. И говорит старик старухе: значит, так - одно из двух. Или они улетели - или нас проглючило. А старуха говорит: интересно, и с чего бы это нас проглючило? Мы же с тобой целый месяц даже не курили.

Старик говорит: не может быть! чтобы мы да целый месяц да не курили? А старуха: точно тебе говорю, не курили - на твой день рождения последний раз удолбились. А старик: да... А клево мы тогда удолбились! И дальше тишина: лежат, молчат и вспоминают. В натуре, клево удолбились! И ведь не всю траву тогда скурили, еще и пакаванчик остаться должен был, по квартире где-то тусуется, сейчас вот надо пойти прибраться, как раз и найдется - за диваном, небось, лежит... или за холодильником... если мыши не утащили... блин! какие мыши? сроду у нас мышей не было, а уж тем более крыс, а уж тем более маленьких... ха! вот это проглючило так проглючило! Но с чего бы это нас так проглючило?

Старуха говорит: наверно, съели что-нибудь. Помнишь, йогурт вчера какой-то новый покупали... как его там? как этого, ну, как баскетболиста этого, в общем. Черного, в общем. Старик говорит: Родман, что ли? А старуха: не, ты не понял. Я про этого - ну, длинный такой, черный, мускулистый... Короче, там упаковка должна была остаться, пошли посмотрим.

Спускаются, короче, в квартиру, роются в мусорке, выгребают на свет стаканчик от йогурта. А на стаканчике написано: МЭДЖИК. Тут старик говорит: ну, и при чем тут баскетбол? Мэджик Джонсон, между прочим, в волейбол играет. А с баскетболом твоим, я бы еще месяц вспоминал бы, как его зовут, баскетболиста черного. А старуха: слышь, отец? не занудничай. Вот, посмотри-ка лучше, что тут написано.

Смотрит старик - а на стаканчике написано: содержит живую культуру магических грибков. И грибок нарисован, вполне характерный. Тут старик говорит: таак. А где мы его покупали? И, короче говоря, через пять минут они уже, обгоняя друг друга, ломятся в магазин за йогуртом.

А в магазине продавщица говорит: нету. И улыбается как-то странно, почти что скалится, и ушами водит, и голову выворачивает, и спину выгибает. Тут старуха старику шепотом говорит: по-моему, это не продавщица, а кошка. Загляни-ка за прилавок, нет ли у нее хвоста? А старик пошел вдоль прилавка, с понтом товар выбирает, а сам все шею тянет, чтобы за прилавок заглянуть; а продавщица этот маневр заметила и вобще на табуретку села, так что не поймешь.

Тут старуха решила зайти с другого конца. Берет, короче, и спрашивает: скажите, пожалуйста, а что это вашей кошечки не видно? А продавщица отвечает: а это потому что я ее СЪЕЛА! И вас сейчас СЪЕМ! - и с неожиданной легкостью, прямо с места, вдруг как сиганет через прилавок! А старики (чисто рефлекторно) на шаг отступили да как гавкнули хором: ГАФФФ!!!! Продавщица от неожиданности аж рот разинула - и тут-то у нее со рта кошка и выскочила, живая-невредимая. А продавщица вся сконфузилась и в подсобку убежала. А потом с подсобки директор вышел и стариков с магазина выгнал. Нету здесь, говорит, никакого йогурта.

И вот выходят они из магазина - а там уже кошка сидит, их дожидается. Ну, ребята, (говорит), не знаю как вас и благодарить. А старик сразу весь набычился: какие мы тебе ребята? Мы не ребята, мы реально олдовые люди. А кошка как заржет: ой, не могу! ой, олдовые, блин! ой, насмешили! ой, щас уссусь! А старик ей: да ты хоть усрись, а все равно мы олдовые!

Тут кошка нахмурилась и говорит: вот что, олдовые: идите в жопу! Хотела я вам кое-что показать, а вот теперь не покажу. А старик говорит: ну и не показывай. А кошка говорит: ну и не покажу. А старик: ну, и не надо. А кошка: ну, и не буду. А старик: ну, и не будь. А кошка: ну, и рот закрой. Сказала: не покажу - значит, не покажу.

Собака мимо проходила, остановилась, послушала эти гонки и говорит: эй, люди! Что это вы с кошкой разговариваете? Кошки ведь разговаривать не умеют. А кошка говорит: ха! Как будто собаки разговаривать умеют! А собака говорит: ну, за всех собак я не скажу - некоторые, может быть, и разговаривать не умеют. И читать не умеют. И не бреются. И не моются. И телевизор не смотрят. И... Так. О чем это я? А! неважно! Все равно она вам ничего не покажет, потому что ей реально нечего показать, это все одни понты галимые. С ее стороны.

Тут кошка как взовьется: как это, нечего показать? А вот, смотри: -- и делает стойку на одной передней лапе. А собака: та! это, блин, не фокус! - и делает стойку на ушах. Тогда кошка: ну, блин, паадумаешь! - и делает стойку на хвосте. Тогда собака: ну, блин, удивила! - и выплевывает у себя изо рта другую собаку, а та выплевывает другую собаку, а та выплевывает другую собаку, и как пошли они друг друга выплевывать да вдоль улицы выстраиваться! А тогда кошка просто перепрыгивает на полметра вбок, а сама на месте остается, а через полметра новая кошка тоже перепрыгивает на полметра вбок и тоже на месте остается, а через полметра новая кошка - и все они дружно кричат: КОШКИ РАЗМНОЖАЮТСЯ УМНОЖЕНИЕМ! КОШКИ РАЗМНОЖАЮТСЯ УМНОЖЕНИЕМ!

Ну, олдовые люди постояли, посмотрели на эту хренотень, а потом старуха говорит: да ну их в пень! Пошли лучше по магазинам, волшебный йогурт искать.

И пошли, и во все магазины зашли, и во все витрины завтыкали, и видели множество странных и прикольных вещей, но волшебного йогурта среди них не оказалось. И никто не знает, никто не видел, никто не слышал, все молчат как партизаны. Прямо заговор молчания какой-то, или и в самом деле не знают. А реальность-то кругом такая тонкая, как папиросная бумага, и что-то сквозь нее просвечивает - то ли другая реальность, то ли Бог его знает что. И говорит старик старухе: слушай, мать! а давай ее проткнем, да на ту сторону выйдем - вдруг в тамошних магазинах волшебный йогурт есть?

Ну, и постояли, потыкали. Сперва пальцем, потом кулаком, потом ногой попробовали - а реальность, хоть и тонкая, но прочная, зараза! так просто и не проткнешь! Мимо люди разные ходят, но никто внимания не обращает: эка невидаль, в самом деле, два олдовых человека реальность проткнуть пытаются. Вот и участковый мимо прошел, но даже бровью не повел; вот и психиатор мимо прошел, но ничуть не заинтересовался: у него в практике еще и покруче случаи были. А старики устали тыкать, на лужайку присели, потом прилегли, а потом старуха говорит: а не обломаться ли нам с этим волшебным йогуртом? Давай лучше обычного купим. И заточим. А потом в квартире приберем... Все равно и так ведь уже нормально погуляли.

А старик говорит: да... Нормально... Сейчас, сейчас... И где-то через полчаса они встают, а еще через час, поевши обычного йогурта, приступают к уборке, а где то к вечеру находят пакаван, два косяка и еще большой пакет лопухов на молоко, и еще много нашлось такого, о чем уже и думать забыли.

Да. А йогурт МЭДЖИК через три дня во всех магазинах появился. Купили его старики, попробовали - а он такой галимый! И невкусный даже.
ПРО ШТРИЛИЦА
Когда-то, блин, давным-давно, в эпоху ранней перестройки, жили в городе Днепропетровске три юных планокура: Штирлиц, Плейшнер и Карлсон. Жили они весело, но тихо: родителей не расстраивали, учителей не настораживали, ментам на глаза не попадались - а все потому что Штирлиц. Он же ж смолоду шифровальшиком был, каких еще поискать! И у Карлсона родители о чем-то догадывались, и у Плейшнера о чем-то догадывались, а вот у Штирлица ни папа, ни мама, ни бабушка с дедушкой, ни даже младший брат - вот это, блин, шифровка! Даже после того свирепого игреньского молока, когда Плейшнер на изменах с окна прыгал, а Карлсон по свинячке три литра варенья схавал -- вот такое вот было молоко, да. А Штирлиц себе спокойно домой приехал, поужинал и сел к экзаменам готовиться. И никто его ни разу не потревожил: хоть и сентябрь на дворе, а все равно экзамены - отмазка железная.

Вот такой, короче, Штирлиц, таким он был, таким он и остался. Теперь он уж лет десять как в Москве, коммерческий директор, штука баксов в месяц, квартира трехкомнатая, жена, дочка, теща по праздникам - и никто не знает, что он Штирлиц! Никто, вобще - кроме, понятно дело, Плейшнера с Карлсоном. Но Плейшнер давно уж во Владивостоке, а Карлсон, представьте себе, в Стокгольме - долетел-таки, касатик, до своей исторической родины! А Штирлиц, как я уже говорил, в Москве уже лет десять - и вот, значит, однажды вечером приезжает он на Речной вокзал и идет к знакомому таджику, который дынями торгует. И покупает у него спелую дыньку для жены с дочкой, а для себя стакан понятно чего. Потому что жена с дочкой на дачу завтра отбывают, почти на целое лето, можно оттянуться в свое удовольствие, старые песни послушать, старые фильмы посмотреть, Плейшнеру с Карлсоном, кстати, позвонить. А тут и Плейшнер сам ему звонит: я, говорит, послезавтра в Москву прилетаю, договор с Юкосом подписывать. Так что жди в гости.

И вот настало послезавтра, приехал Плейшнер, принес банку икры, вина какого-то принес, и пакет травы из кармана достал: вот, говорит, приколачивай! А Штирлиц - он ведь не даром Штирлиц, он просто так приколотить не может. Он сперва к дверям пошел, проверил, все ли замки закрыты; а потом все форточки позакрывал и шторы задернул; а потом пошел телефон отключать - а телефон вдруг кааак зазвонит!

Снимает Штирлиц трубку и говорит: алло? А в ответ слышит: привет! Можно ли у вас на минуточку приземлиться?

Штирлиц говорит: Карлсон, ты где? А Карлсон говорит: в Москве, однако. Стою сейчас на Китай-городе, кругом одни пидарасы, нормального общения хочу. А Штирлиц говорит: ну, так приезжай, будет тебе нормальное общение. Только в дверь звони своим звонком, а то сегодня нас нет дома.

Короче, через минут сорок приезжает Карлсон, видит Плейшнера, слышит Аквариум, нюхает знакомый запах и начинает дико ржать. И достает с кармана пакетик, а в нем шматочек грамм на пять, не меньше. Но шматочек пока откладывается в сторонку, а Карлсону вручается косяк, который он тут же раскуривает. И снова начинает дико ржать.

Дальше идет долгая беседа, чужим людям непонятная, но для своих жутко занимательная. А тут ведь все свои, и два Аквариума и один Цой пролетают почти незаметно. Весьма прикольная картина: в цывильной, хорошо обставленной квартире три взрослых дядьки лежат на коврике, хохочут, гонят всякую пургу и подпевают Виктор-Цою: Я бездельник, ооо, мама мама, я бездельник, ООО! А потом все втроем дружно встают и идут к холодильнику.

Тут-то и выясняется, что мир неполон и, в общем, отнюдь не совершенен. Прикиньте: колбаса есть, масло есть, икру красную Плейшнер принес, тоже есть, сыр есть, паштет в коробочке тоже есть - а хлеба нету! Жена на дачу забрала, а Штирлиц еще вчера купить собирался, но подзабыл как-то. Ну, и что теперь делать? Надо, короче говоря, за хлебом идти.

Друзья говорят: Штирлиц, обломайся, давай все это просто так заточим. А Штирлиц говорит: не, ребята, просто так не в кайф, икру особенно не в кайф просто так точить. К икре, понимаете, нужен белый батон, и чтоб не сильно свежий, но обязательно хорошо пропеченный, пышный, и нарезать его тоненько - короче говоря, сейчас сбегаю, тут недалеко. А вы сидите, как будто вас нет, никому не открывайте; и если я просто позвоню один раз, тоже не открывайте, пока не сбросите все палево, -- но не в унитаз, а в вентиляционную шахту - вот тут вот в решетке специальная дырка, туда и бросайте. А потом уже открывайте. Потому что если я просто звоню один раз, а не своим козырным звонком три плюс три - это значит, что я ментов привел.

Тут друзья говорят: а если это будут не менты? Если это кто-то левый вобще позвонит: цыгане, например, или сектанты, или соседи какие-нибудь? А мы все палево сбросим, и что потом будем курить? Нет, не катит, придумай что-то пополучше.

Тут Штирлиц задумывается и говорит: ага! У меня же ключи есть! Вы тогда вобще ни на какие звонки не открывайте, типа нету вас, и все. А я, когда приду, своим ключом открою.

И, короче говоря, визином глаза закапал, оделся и пошел. Вышел на улицу и понял, что прет его со страшной силой, какой уж тут визин. Мимо бабушек на лавочке кое-как прошел с каменным лицом, поздоровался сквозь зубы и думает: не пойду-ка я по тротуару, а пойду-ка я по тропочке - оно и короче, и темнее, и спокойнее. И сворачивает на тропочку.

Идет-идет - и вдруг замечает, что на тропочке стоят три какие-то темные личности и явно в его сторону смотрят. А кругом кусты, не свернешь, а назад поворачивать - там бабушки на подъезде, а вперед идти - там стремные личности, и явно сейчас докапываться начнут, вон ведь как внимательно смотрят, а расстояние все сокращается и сокращается. А что если я сейчас под нормального зашифруюсь, или под пьяного? Нет, нельзя - к нормальным они как раз и докапываются, тем более к пьяным. Во! А зашифруюсь-ка я под что-нибудь стремное - под мента, например! До мента-то они точно не докопаются!

И вот, приняв такое оригинальное решение, Максим Максимович Исаев резко меняет осанку, меняет походку и быстрым шагом направляется к темным и стремным с явным намерением проверить у них документы. А темные-стремные от него вдруг как ломанутся! А он за ними! А они от него! А он за ними! Так вот, в быстром темпе, до магазина дошли; а тут уж личности куда-то в темноту свернули и исчезли.

Тут Максимыч думает: ладно, хрен с ними, все равно патруль перехватит. Заходит в магазин, покупает батон хлеба, бутылку водки, сиську пива, икры кабачковой зачем-то купил - и продавщица все очень быстро принесла, ни разу не обсчитала, сдачу не швырнула, а сама стоит и глядит на него с опаской. Ну, Максимыч ей типа улыбнулся, сказал "хорошо работаешь" и домой пошел.

Идет, а навстречу ему патруль. Поровнялись, честь отдали. Максимыч им кивнул, остановился, спросил, как служба. Постояли, побеседовали, ППСы слегка пожаловались, Максимыч им слегка пообещал, типа разобраться и все такое, потом оперативку дал, на трех хулиганов, которые по микрорайону шастают. И дальше пошел.

Идет, а навстречу ему парень с ротвейлером, а ротвейлер без намордника. Максимыч остановился, парня к себе подозвал и сделал ему такое вливание, что даже ротвейлер перепугался и за хозяина спрятался. А бабушки на лавочке аж привстали, когда Максимыча увидали. Но Максимыч их не заметил, а просто в подъезд вошел, подростков каких-то с площадки шугнул, поднялся на лифте, открыл знакомую дверь. Смотрит - а там НАРКОМАНЫ!

В натуре, наркоманы! На ковре развалились, в пепельнице бычки от "Беломора", на магнитофоне наркоманская музыка, а квартира вся анашой провоняла - короче, хоть сейчас патруль вызывай! Ну, Максимыч стоит и думает: так. Квартира, вроде бы, моя, это точно - я же ее своим ключом открыл. А откуда здесь наркоманы? И тут вдруг один наркоман поворачивается и говорит: О! Штирлиц пришел! Сейчас хавать будем!

От такой вот наглости Максимыч зависает секунды на три, а потом каак заорет: ЧУВАКИ! НЕ ССЫТЕ! Я НЕ МЕНТ! Я ШТИРЛИЦ! У пацанов аж челюсти отвисли: елы-палы, Штирлиц, успокойся, и в мыслях не было, что ты мент! А он и плачет, и смеется, и кричит (правда, уже потише): Я Не Мент! Я Штирлиц! я не мент! я Штирлиц! Пацаны! чуваки! братишки! клево-то как! Прямо заново на свет родился! Блин! чума! Я Штирлиц! Короче, давайте хавать поскорей; а потом еще покурим.
СКАЗКА ПРО НЕСПАЛИМЫЙ КРОПАЛЬ
Короче, значит, банкир. Такой себе нормальный банкир, костюм-галстук, работа вместо жизни, и не сказать, что она его прет! не, она его совсем не прет! она его харит, кумарит и всячески обламывает, но он ее все равно работает-работает-работает. Потому что хочет заработать столько денег, чтобы потом уже никогда не работать. А чтобы положить эти деньги в хороший банк и жить себе на проценты, где-нибудь в деревне, вдали от суеты и прочих извращений - ну, это все сейчас хотят. Или, по крайней мере, говорят, что хотят - в натуре, кого ни спросишь, у всех одно и то же: в деревню! в глушь! и чтобы всего этого никогда не видеть и не слышать и не помнить, и, кого не любишь, в лицо не знать, и смотреть на звезды, и жить спокойно - вот такая нынче тема самая модная. А потом встречаешь их через десять лет, а у них все та же работа, все десять лет без отпуска, и все те же мечты: ну, вот, еще чуть-чуть, и в деревню, хотя уже давно все ясно и очень грустно. Но хрен ли тут грустить - Работать Надо!

Да. Но тот банкир, чтО я за него рассказываю - ему однажды крупно повезло. Он то ли выиграл по облигации, то ли вымутил по каким-то своим делам такую сумму, что уже должно было хватить. Ну, он конечно в деревню не поехал, чего банкиру в деревне делать? Он купил себе квартиру в маленьком подмосковном городишке, перевез туда свои шмотки, книги и магнитофон, а больше ничего не взял - даже телевизора не взял, все жене оставил (или кто там у него был), и машину тоже оставил, и квартиру московскую оставил, вот. И уехал в этот подмосковный город, завис на своей квартире и был АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВ! То есть, целый месяц абсолютно, потом еще месяц просто счастлив, потом еще две недели было хорошо, а потом тоже хорошо, но уж как-то не очень. Потому что захотелось с людьми пообщаться, а люди -
Ну, люди. Ну, не сказать, чтобы козлы-пидары-уроды, и не подонки какие-нибудь, обычные простые люди, но о чем с ними разговаривать, когда телевизора не смотришь? Конечно, есть там и нормальные люди, в любом поселке есть нормальные люди, но они либо бедные совсем, либо пьяные с утра, либо укуренные такие, что подойти страшно. А надо сказать, что банкир-то наш тоже ганджа покуривал, но делал это очень осторожно, и чтобы никто об этом не знал. Даже жена, или кто там у него был.

И вот настало время, захотелось ему покурить. А с местными барыгами связываться неохота, бо они ж потом не отстанут, и палево на весь поселок. А к своему родному московскому дилеру - к нему же, как поедешь, ну, короче, тоже неохота ехать. Десять причин, чтобы к нему не ехать. А ганджа хочется. И вот, однажды входит он в собственный подъезд и чувствует знакомый запах! Поднимается на собственную площадку - а там стоит дедушка из соседней квартиры и долбит что-то, судя по запаху, оочень интерресное! И наш банкир, проходя мимо него, слегка притормаживает - всего лишь на какую-то долю секунды, но дедушке уже все ясно. Дедушка на него смотрит и спрашивает: Ага? Банкир только головой кивает, и тут же получает конкретно-ядерный паравоз, а потом они заходят в дедушкину квартиру и забивают еще один косяк. И, ясно дело, тут же его раскуривают.

Дальше все очень хорошо, но дедушку пробивает на всякие дедушкины базары - типа, вот как раньше было хорошо, а теперь все плохо, и чем дальше, тем хуже. Ну, совсем не позитивный дедушка, и такой неинтересный, что с любой травы попустит. Тогда банкир ему говорит, осторожненько так, чтобы, не обидеть: Извините, Кондрат Касьяныч, мне уже пора, спасибо, трава отличная была - а вот не знаете ли вы, Кондрат Касьяныч, где бы такой травы приобрести? А дедушка говорит: это моя трава, я ее у себя на участке выращиваю. Так что заходи ко мне по-соседски, посидим, покурим, за жизнь поговорим.

Банкира от такой перспективы аж передернуло. Он, конечно, виду не подал и лыбу удержал, но дедушка уже все понял. И говорит он банкиру: ты, сосед, если что не нравится, так сразу и говори. А то ведь вижу я, что неприятны тебе мои беседы - давно уж вижу, хоть ты и не говоришь. Но я на тебя не в обиде: ты молодой, я старый, о чем нам говорить? Ты, это, вот что: давай я тебе стакан травы отсыплю - ты с умом куришь, не маньячишь, тебе надолго хватит.

И насыпает ему стакан травы. Банкир за деньгами, а дед говорит: не, денег не надо, я ведь травой не торгую. Ты просто, как стакан добьешь, еще заходи. Или вот, еще лучше: возьми-ка вот этот кропалик. Его тебе на всю жизнь хватит, еще и останется. Только ты с ним поосторожнее, потому что крышу сорвет, назад не воротишь.

Ну, банкир поблагодарил и юркнул в свою норку. А там приколотил, музыку включил, ванну теплую набрал, и что там еще банкиры с травой делают, не знаю - но, короче, оттянулся в полный рост. И за неделю с голодухи весь стакан в одно рыло - а потом еще неделю вокруг кропалика ходил, все решал, курить иль не курить. А потом все-таки покурил.

И ничего. То есть, в самом деле, ничего кругом, только темно и тепло, ничего не видно, ничего не слышно, но так приятно и радостно, что просто слов нет. И в этом темном покое проходит целая вечность - ну, не то что бы конкретная вечность, а такая себе стандартная плановАя вечность, а потом все кончается, смотришь на часы - а прошло-то всего пятнадцать минут! Вот это да!

Ну, он в тот же день снова к дедушке, и говорит: Кондрат Касьяныч, я, конечно, понимаю, что вы травой не торгуете, я уважаю ваши принципы, но не сделаете ли для меня исключение? Очень понравился мне тот кропалик, и я бы у вас еще купил, по любой цене, какую вы назначите. А дед ему отвечает: да я бы тебя, сосед, и бесплатно угостил, но нечем. Ты лучше у себя поищи.

И тАк он эту фразу произнес, что банкир сразу понял: надо у себя поискать. Приходит домой, заглядывает на нычку - а кропалик лежит где лежал! Ну, банкир его сразу в трубочку, пых-пых - и опять пятнадцать минут вечности; а потом и снова, и снова, и снова.

И в конце концов - ну, не надоело ему, блаженство надоесть не может, а просто пообвыкся слегка. И подумал: а почему это я все время прямо перед собой смотрю? Не посмотреть ли по сторонам?

Посмотрел направо - ничего нет. Посмотрел налево - а там два желтых глаза. Он его спрашивает: ты кто? А оно отвечает: я желтоглазик. Он его спрашивает: а ты здесь зачем? А желтоглазик говорит: затем же. И тАк вот, слово за слово, начинается у них беседа, и такая приятная - никто не микрофонит, никто не зависает, все темы интересные, все слова понятные, все имена знакомые - ох! вот это ОБЩЕНИЕ! А потом, когда эта вечность кончилась, банкир снова пых-пых, и опять к желтоглазику. И так у них повелось - встречаются и беседуют, пять-шесть раз в день, и больше им ничего не надо.

Хорошо, конечно. Очень хорошо. Но тут банкир постепенно начинает высаживаться: а с чего это мне так хорошо? Ведь не может быть, чтобы мне за просто так хорошо было: Ох, неспроста это мне так хорошо! И однажды спрашивает он у желтоглазика: А не знаешь ли ты, почему мы вместе? А желтоглазик говорит: А потому что нам вместе хорошо, вот почему. А банкир: Но все-таки: Вот ты, например: Как ты сюда попал? А желтоглазик отвечает: меня Джа прислал. А банкир спрашивает: а кто это Джа? А желтоглазик ему: Нууу: Джа - это такая правильная сила, которая хороших людей вместе сводит.

Вот тут-то банкир по настоящему высадился! То есть, как это: какая-то сила, пусть даже правильная, вмешивается в мою личную жизнь и решает, что для меня лучше? Такая, короче, измена пошла. И на этой измене он к заветному кропалику месяц не притрагивался. Решил отвлечься: книжки почитать попробовал - а они не читаются; музыку послушать - а она как вода меж пальцев; видик с телевизором купил, три фильма посмотрел с интересом, а дальше - без интереса, а потом уже и с раздражением - и не выдержал, достал из нычки свой кропалик и покурил.

А там желтоглазик его встречает и говорит: привет, давно не виделись! А я тут, пока тебя не было, книжки читать попробовал, и понял: нету смысла в мировой литературе. И в музыке смысла мало - елозит по ушам, а внутрь нейдет. А потом я кино посмотреть попробовал:

Тут банкир его перебивает: Слушай, желтоглазик, а может быть, ты - это я? А желтоглазик: нет, коллега, так не бывает. Я это я, ты это ты - это, помнишь, загадка такая детская была? А банкир говорит: нет, теперь я точно знаю: ты - это я, потому что мне эту загадку отец загадывал, еще в раннем детстве. А желтоглазик на это спокойно так отвечает: и все равно, не может этого быть, потому что Я - это как мы себя называем, ТЫ - это как мы друг друга называем, ОН - это Джа, который нас вместе свел, МЫ - это мы с тобой, ВЫ - это как к уродам обращаться, а ОНИ - это и есть всякие уроды-мудаки-зануды, нам ненужные и неинтересные. Вот так-то, брат банкир.

И после этих слов перепугался банкир, как никогда в жизни. Запрятал кропалик подальше, побрился, оделся и поехал к своему московскому дилеру, чтобы обычной травы покурить и в реальность вернуться. Привез траву домой - а в квартире курить стремно - мало ли, что еще может случится: И вот он выходит и долбит косяк прямо на лестничной площадке - а снизу по лестнице поднимается кто-то из соседей и рядом с ним слегка притормаживает. Всего лишь на долю секунды, но дальше уже все понятно.
ПРО МИНИСТРОВ
Вот, короче, собрались министры на заседание. Забили себе трубочку, пустили по кругу и начали обсуждать очень важный вопрос: на что ихня страна похожа. В смысле, на карте на что она похожа. Один говорит: на собаку, другой говорит: а мне, так вроде на тюленя. А третий говорит: на корову, только без рогов, и без ног, и морда вроде не коровья - короче, даже больше бегемот, ну, я не знаю... Но это даже не дискуссия, а просто так, по-доброму, сидят взрослые мужики в галстуках и обсуждают, на что ихня страна похожа. В смысле, на карте, конечно.

Но тут за дверями возникает какой-то диссонанс: топот, крики, матюки-и в зал заседаний заваливают трое силовых министров. Пьяные - не то слово. Вобще никакие, но на ногах держатся, руками размахивают, матюкаются, на пол харкают и требуют денег. Типа, им опять не хватает. Премьер-министр достает из кармана десять баксов и говорит: мужики, это всё, что у нас на кассе. Но силовые министры - ну, короче, для них эти десять баксов как личное оскорбление. Они типа продолжают качать права, они говорят, что им надо минимум пятьдесят, бо иначе они сейчас кого-то убьют или серьезно попортят.

Вот такая вот напряжная ситуация. И тогда премьер говорит своим министрам: пацаны, ну, вы сами видите. Надо срочно где-то денег вырубить, а то ведь в натуре. И все министры начинают соображать, где бы денег вырубить, потому что ну короче.

Министр финансов говорит: а давайте нашу национальную валюту на фиг отменим, и никакой компенсации за нее давать не будем. А оставим в стране одни баксы. Прикиньте, чуваки, как мы сразу подымемся! Это же, блин, жаль калькулятора нет, а то бы я сейчас посчитал, сколько это будет, но я даже сейчас чувствую, что это будет очень до фига. В смысле, бабок. Очень до фига будет.

А премьер ему говорит: ну, а дальше что? Ну, срубим мы сейчас капусту, за неделю ее пропьем-проторчим, а дальше что делать? Как мы потом с курсом доллара мухлевать будем? ты подумал? Министр финансов говорит: ну... Есть разные способы... - но по лицу видно, что он ни фига не знает, как с курсом доллара мухлевать, когда кругом одни сплошные доллары. И тема его угасает как бычок в писсуаре.

Тогда министр путей сообщения говорит: о! У меня есть очень клевая тема. Давайте в метро вдоль всех тоннелей прокопаем пешеходные дорожки. Там торговые места можно будет в аренду сдавать - это первые бабки; а потом, по ночам, когда поезда не ходят, можно будет людей все равно в метро пускать, чтобы пешком ходили, и вот вам вторые бабки. А потом, там же, под землею, все время ночь, так потом можно будет круглосуточный ночной режим устроить, чтобы все пешком ходили, с фонариками, а поезда в Москву продать, или туркам на металлолом, и вот вам третьи бабки.

Премьер-министр говорит: круто, конечно. Не, в натуре, круто. На нобелевскую премию тянет. А еще там можно будет прокат велосипедов устроить, от станции до станции, и это прикинь, какая экономия энергии! Но...

И все сразу понимают, какое тут Но. Ясно ведь, что такие пешеходные дорожки за бесплатно никто копать не будет. А с десятью баксами на кармане такое дело, конечно же, не подымешь. И тема с пешеходным метрополитеном, несмотря на всю ее привлекательность - а клевая, кстати, тема! Но трудно, конечно - так что, пацаны, придумайте, пожалуйста, что-нибудь пополегче.

Ага. Тогда министр иностранных дел говорит: а давайте с Германией странами поменяемся. С доплатой, понятное дело: у нас же страна побольше будет. Вот вам сразу и бабки, месяц гулять можно. А премьер ему говорит: оно, конечно, хорошо бы, но только кто с немцами договариваться будет? Они же по-нашему не понимают, а только по-немецкому, а ты вот, например, по-немецкому умеешь? Зуб даю, что не умеешь. Тут иностранный министр замялся слегка и говорит: а где такое написано, что я по-немецки уметь должен? Я, между прочим, и по-английски не умею, и по-нашему с трудом, но зато смотрите, какой я клевый пацан, не то что всякие ботаники очкастые. По десять языков знают, а устроиться в жизни... не умеют, в общем, устроиться. А я бы, если б по-немецки умел, то я бы тут не сидел, наверно, а перегонял бы машины с Германии, или даже вобще бы там работать устроился, и жил бы, между прочим, гораздо лучше... Тут все министры на него как наехали: ну, ты, не гони, короче, как будто ты здесь херово живешь - а он говорит: не. Я здесь не херово живу, но хочется, понимаете, чего-то большого и светлого, в смысле зарплаты и вобще, а его все нет и нет, а ведь уже под пятьдесят, и вся жизнь, считай, прошла, и что я в этой жизни видел?

Тут всем на минуточку становится грустно, бо ситуация у всех почти одна и та же, даже у премьер-министра. Но премьер, он ведь недаром премьер. Он достает ватру с фильтром, закуривает и говорит: так. Какие будут еще предложения?

Тогда министр сельского хозяйства говорит: а давайте сахарную свеклу запретим. Все тогда сразу: ты что? умом поехал? сахарная свекла - это ж наша национальна гордисть, у на и герб державный под нее, родимую, заточен. А минсельхоз говорит: парни, не гоните, а лучше подумайте. Вот, не был мак запрещен, так продавали его на базаре по десять копеек пучок. А теперь мы взяли запретили - и какой подъем в цене имеем! Так то ж мак, его у нас пока что не все любят, а сахарная свекла - это и самогон, и сахар, и свиноводство, и еще до фига всего. И вот, прикиньте, запретим ее на фиг - и сразу будет минимум десятикратный подъем, причем не на один день, а вобще на все время!

Премьер подумал и говорит: ну, хорошо. А кто, кроме тебя, с этого подъема что-нибудь поимеет? Ты ж, короче, я тебя знаю - ты ж без утюга ни с кем не поделишься, даже со мной. Минсельхоз говорит: ну, ты погнал. Как будто я с тобой не делюсь. А премьер ему: не как будто, а точно. Я тут этим мудакам пьяным последнюю десятку отдать готов, а у тебя, между прочим, два стольника зеленых на кармане, а ты сидишь молчишь, и еще у меня ватру стреляешь! Тут минсельхоз начинает возмущенно доказывать, что, мол, нет у него ни копейки, на стул вылазит, карманы выворачивать начинает, бумажник вытряхивает - но премьер все это шоу до конца отслеживает, без никакой реакции, а потом говорит: а теперь в носках посмотри.

Дальше следует вторая порция громких возмущений, но в носки минсельхоз почему-то не лезет. Впрочем, премьер и не настаивает: они же друзья, зачем друзей отак грубо разводить. Премьер просто спрашивает: ну, пацаны, какие еще предложения?

Но никаких предложений больше нет. И только министр образования сидит и загадочно улыбается. А потом говорит: а давайте введем в наших школах шестнадцатибалльную систему!

От такой заявы все министры на минутку попадают в полную непонятку. Потом начинаются расспросы: в смысле, а что это нам даст в смысле бабок? Министр образования глубоко задумывается и говорит: ну, в смысле бабок ничего не даст. Но по приколу.

Во! И они все точно так же заржали. И от этой ржачки трое синих силовиков, которые как раз закуняли слегонца - так вот, они все трое проснулись и глаза вылупили: с чего это, мол, все пацаны смеются? А премьер поднимается и говорит им: ну, вот. Короче, обсудили мы ваш вопрос и решили, что денег нет и не будет. Вы лучше, чем вот это своих разводить, так вы лучше на улицу сходите, у народа настреляйте. Бо у народа бабки явно есть, а то б с чего бы они там каждый день чего-то жрали?

И вот силовики дружно подрываются и покидают зал заседаний, а премьер забивает новую трубку и запускает ее по кругу. А потом говорит министру образования: ну, шестнадцать баллов - это сильно как-то до фига, а двенадцатибалльную систему мы реально введем. Потому что, в натуре, по приколу.

И, кстати, они таки ее реально ввели. Не верите - у людей спросите.
СКАЗКА ПРО ЧЕРНЫЙ АЛМАЗ
А вот история про черный алмаз величиной с куриное яйцо, и огранка у него такая хитрая, что он блестит как белый, хотя на самом деле черный. Ну, и что за него можно сказать? Обычно говорят, что таких алмазов в природе не бывает. Ну, ладно еще, что он черный, это иногда бывает, и насчет размеров - ну, ладно, особенно если алмаз очень большой, а яйцо очень маленькое, тогда да, размер вполне даже может соответствовать. Но вот огранка... Такая огранка, чтобы он блестел как белый - это уже реально невозможно, это даже кто угодно скажет, что это невозможно, потому что в натуре невозможно, да, и всё. И вот как раз на это она и рассчитывала.

Она - это, то есть, царская дочка - принцесса, то есть. Она замуж идти не хотела, потому что, вобще-то, мужиков презирала, но это между нами. И вот она замуж не хотела, а царь, наоборот, очень хотел ее замуж выдать. И все время к ней приставал с этой темой, женихов подсовывал, про наследника речи заводил - и так он уже ее достал, что однажды она ему сказала: хорошо, ладно, будь по-твоему, выйду я замуж, но... Но только в том случае, если ты, папа, подаришь мне на свадьбу черный алмаз величиной с куриное яйцо, и с такой хитрой огранкой, чтобы он блестел как белый.

А царь тогда ей говорит: а может быть, уж сразу луну с неба попросишь? Ее ведь, ей-богу, полегче достать, чем такой алмаз. А принцесса ему на это: луну бы тоже неплохо, но алмаз лучше. И без него я замуж не выйду, это уж точно.

И стал царь голову ломать, где бы такой алмаз достать. Созвал советников, а они ему говорят: а не обломался бы ты, царь-батюшка? Неужели нельзя на нее как-то по-другому воздействовать? А царь говорит: ну, вы ж ее знаете. Тогда один советник говорит: а знаешь что? Пошли кого-нибудь к дедушке Али, что на Тупиковой улице живет. Этот дедушка что угодно достать может: и кокаин, и кетамин, и диметилтриптамин, и шишки самые наилучшие. Глядишь, и про алмазы он кое-что знает.

Царь говорит: ага! И тут же отправляет к дедушке Али своего придворного курьера. А курьер - ну, короче, с курьером все ясно. Костюм, кейс, мобила, охрана, черный мерседес, и вот в таком вот оформлении приезжает курьер на Тупиковую улицу. А там...

Ну, короче, типичное гетто! Улица-то сама в свалку упирается, и стоят на ней домики-хибарки, которые из шифера, которые из шлакоблоков, а которые и вовсе из картона. Дорога как после бомбежки, и где-то в самом конце, уже почти на свалке, берлога дедушки Али: на фоне общего мусора и разглядеть-то трудно. Придворного курьера аж перекосило! но он свою брезгливость преодолел, с машины вылез, к домику подошел и голову свою внутрь засунул.

Смотрит - а там сидит очень толстый, очень черный, давно не мытый и, к тому же, насмерть убитый. Курьер его спрашивает: Это ты, что ли, дедушка Али? А толстый-черный-уколбашенный смотрит на него хитрым глазом и говорит: Ну, да. Я дедушка Али.

Тут курьер принимает важную позу, делает официальное лицо, щеки надувает и говорит: А известно ли тебе, дедушка Али, что царь-наш-батюшка желает иметь черный алмаз, величиной с куриное яйцо, и с такой огранкой, чтобы он блестел как белый?

Говорит - а по ходу понимает, какую хы он несет. Но остановиться он уже не может, и проговаривает всю шнягу до конца. А дедушка Али выслушивает его очень внимательно, прямо глаз не отрывая, а потом говорит: Мужик, ну у тебя и шифры! Я проперся! Но, ты знаешь, мужик, я ведь ничего не понял, что ты конкретно хочешь. Ты, давай, не шифруйся, говори открытым текстом, что тебе надо, тут все свои, никто тебя не спалит, так что, короче, давай конкретно: что надо?

А курьер к таким базарам непривычный, и тоже не сильно врубается, чего от него хотят. А потому повторяет свою телегу еще раз, слово в слово, как заучил. Тут дедушка Али радостно улыбается и говорит: а, мужик, я понял! Ты больной, да?

А курьер говорит: нет. Я не больной, и говорю серьезно. А дедушка Али: не! значит, ты точно больной. Ты посмотри на меня, и на хату мою посмотри, и на мебель посмотри, и в холодильник загляни, он все равно поломанный. А потом подумай: ну, откуда здесь возьмется алмаз? да еще и черный? да еще и с куриное яйцо? да еще и с такой хитрой огранкой, какую вобще в принципе невозможно!

И в ответ на эти его слова сзади начинается модная музыка и вступает хор негритянских голосов с такою вот телегой: мужик, ну что ты к деду привязался! мужик, ну что ты к деду привязался! мужик, дай закурить! мужик, дай пять рублей! мужик, дай пиджак поносить! мужик, ты кого это на хуй послал? Курьер оглядывается и видит, что это ни фига не музыка, а это на его мерседесе сигнализация, потому что по мерседесу черные детишки лазят и чего-то там открутить пытаются. А негритянские голоса - это, в натуре, реальные негритянские голоса. Это у курьера за спиной уже полсотни негров столпилось, все обкуренные, все руками машут и каждый свою шнягу прогружает. А охраны не видно - охрана в мерседесе спряталась, окна законопатила и ждет, чем дело кончится.

Тут курьер как развернулся! и как ломанулся сквозь толпу к своему мерседесу! Толпа перед ним расступилась, а дедушка Али со своего места приподнялся и говорит: эй, мужик, слушай сюда! Если ты и в самом деле от царя, тогда скажи ему, чтобы другой раз он таких дураков ко мне не присылал. А прислал бы кого-нибудь поумнее.

С тем курьер и уехал. И рассказал царю обо всем, и о том, что ему дедушка Али потом сказал. То есть, про умного человека. А где ж его взять, умного человека-то? Был один, да и тот в Израиль уехал. А еще другой умный был, так он уж давно умом поехал. А есть ведь еще умники, наверняка ведь есть, но они же ж, гады, все под дурачков косят, чтобы их никто не выкупил, что они умные. Короче, хоть вот это сам бери и иди к дедушке Али за черным алмазом!

И решил царь над этой проблемой серьезно подумать. Вызывает садовника и говорит: принеси-ка нам, друг Мустафа, полстакана очень умной травы: мы думать будем.

А Мустафа его спрашивает: и о чем же это вы, царь-батюшка, думать будете, если не секрет? Царь отвечает: да вот... Будем, короче, думать, как бы нам к дедушке Али подъехать. Чтобы он достал нам одну вещицу, которая для процветания нашей державы не то что бы нужна, а просто необходима.

А Мустафа его спрашивает: не тот ли это дедушка Али, который на Тупиковой улице живет? Царь говорит: тот самый. Тогда Мустафа говорит: ну, это проще простого! Мы же с ним кореша - ну, не то что бы совсем кореша, а какими-то краями знакомы: я у него тарился, и он у меня тарился, и травой менялись, и курили мы вместе не раз и не два. То есть, если вы, царь-батюшка, конечно, не против, тогда я сам к нему схожу и про все договорюсь.

Ну, и пошел Мустафа к дедушке Али. Только не сразу пошел, а сперва сходил на свой заветный дербан и намацал с хорошего куста весьма приличный шарик. А потом завернул его в фольгу, сел на велосипед и поехал на Тупиковую улицу.

Приезжает, стучится: здравствуй, дедушка Али, это я, Мустафа! А дедушка ему: заходи, Мустафа, очень рад тебя видеть. Дальше идет стандартная тема: чаек, магнитофон, про погоду, про урожай и все такое. Наконец и до травы очередь доходит.

Мустафа говорит: а мне тут недавно марокканский гашиш подогнали: ох, и неплох марокканский гашиш! А дедушка Али говорит: та! Что там тот марокканский гашиш! Возьми птичьего дерьма, смешай его с известкой, вот тебе и марокканский гашиш. И по виду, и по вкусу, и по действию.

Тогда Мустафа говорит: дедушка Али, а насчет египетского гаша - что скажешь? А дедушка ему на это: ага. Это дерьмо курить можно, если ничего другого нету - но только он ни фига не египетский, они его из Йемена везут, и причем берут что подешевле, потому что жадные очень.

Тогда Мустафа говорит: ну, а насчет индийского гашика - что скажешь? А дедушка Али: ничего плохого не скажу - хорош индийский гашик! Но вот зачем они его терьяком бодяжат? Это и у них, и у афганцев, и у пакистанцев кругом одна и та же фишка, а в результате и приход мутный, и отходняк тяжелый, и присада развивается, если много курить. То есть, больше пяти грамм я бы его не брал по-любому.

Тогда Мустафа говорит: ну, а насчет тибетского гашиша - что скажешь? А дедушка Али: ничего не скажу, потому что не пробовал. Но, говорят, хорошая штука тибетский гашиш: чистый, вкусный, ароматный, и приход от него небесный, звонкий и прозрачный, будто ангел пролетел да крылом зацепил. Но вот, не возят его в наши края...

Тогда Мустафа говорит: как это, не возят? Мне тут как раз грамм двадцать подогнали - и вот я сел, покурил, порадовался, а потом подумал: с кем бы этой радостью поделиться? А потом думаю: а хрен ли долго думать, если дедушка Али еще жив-здоров! И вот я разломил шматок напополам (и тут он кропаль достал), пришел на Тупиковую улицу (тут он кропаль развернул) и говорю: угощайся, дедушка Али! И не говори больше, что ты тибетского гаша не пробовал.

И вот они покурили совсем по-тибетски. То есть, по одной хапке, а потом целый час сидели медитировали да тихо улыбались. А потом дедушка Али говорит: Мустафа, дорогой, расскажи что-нибудь.

Мустафа говорит: да как бы и не о чем мне рассказывать: у меня ведь жизнь скучная-обычная, как у всех. А вот у тебя, дедушка Али, должно быть, много занятного случается?

Дедушка Али говорит: да. Случается. Сегодня вот тибетского гаша покурил, будет о чем рассказать. А на днях мужик приходил глючный, насмерть убитый, все от меня какой-то черный алмаз требовал. Прикинь, Мустафа! совсем цывильный мужик, в костюме, при галстуке, с мобильником, на тачке приехал и говорит: достань мне черный алмаз величиной с куриное яйцо, и чтобы он блестел как белый!

Мустафа говорит: ааа... Так это ж не ему! Это царю реально надо такой алмаз достать. Там... ну, короче, там такая смешная история, типа у богатых свои причуды. Царская дочка замуж выходить не хочет, ну, вот она и придумала. Достань мне, говорит, такой алмаз, а то без него я замуж не выйду.

Дедушка Али говорит: непорядок, однако. Девушки должны выходить замуж. Короче, ты тут посиди, я сейчас.

И с этими словами он встает - а это дело непростое, в нем ведь килограмм триста, в дедушке-то, -- встает, короче говоря, встает, берет в коридоре вилы, выходит на свалку, роется там минут пятнадцать и вручает Мустафе какой-то предмет, похожий на белое блестящее яйцо. Правда, грязное слегка, но это не беда, Мустафа его обтер, и видит -- а оно на самом деле не белое, а черное, и не яйцо, а, понятно дело, алмаз.

Ну, у Мустафы челюсть до колен отвисла! А дедушка Али говорит: вот, возьми и передай царю, если это ему поможет. А меня потом как-нибудь пивом угостишь.

Мустафа алмаз в карман положил, всячески поблагодарил, а потом отломил новый кропалик, и они опять покурили, но уже не совсем по-тибетскому, а скорее, просто по-бытовому. Ништячок, само собой, у дедушки Али остался - а там добрячий ништячок был, грамм на десять, не меньше, вся Тупиковая улица его два дня курила. А царь как алмаз получил, так его сразу принцессе вручил, при большом стечении свидетелей, чтобы потом не отмазывалась. А потом выдал ее замуж за такого принца, что она через два дня свое мнение о мужиках изменила, и счастлива была. А садовник Мустафа им на свадьбу такой веселой травы подогнал, что от смеха во дворце все стекла полопались. Да, кстати, а садовнику-то царь денежек отсыпал немерено, и вот он расширил садовое хозяйство, открыл свой магазин, купил себе дом и женился. На фига женился, непонятно - наверное, думал, что так лучше будет. А оно и в самом деле неплохо вышло.
ПРО МИХАЛЫЧА

А знаете, какие бывают голландские гибриды? Такие, что одну хапку сделал - и уже передознулся, причем прет уже как-то не по-травяному совсем, а почти уже по-кислотному, и даже подглючивает слегка. Или не слегка? Ну, может, и не слегка - нормально, в общем, подглючивает: идешь, значит, идешь, а там кошка сидит, а потом смотришь, а это и не кошка вовсе, а вобще ничего не сидит, просто типа сгусток темноты, сидит и шевелится, вроде как лапкой умывается. Хотя, оно, в принципе, и по молоку такое бывает, очень даже часто по молоку такое бывает - а по голландским гибридам еще и не то бывает. Вот, один чувак - ну, не чувак, а так, мужик вполне цывильный (бля! опять цывильный мужик! и что это я все про цывильных да про цывильных - ну, допустим, не такой уж и цывильный, если он ганджа курит, и кислотой закидывается, и Лэд-Зеппелин слушает, и то не потому что он такой уже немодный, а просто ему уже по возрасту положено, Лэд-Зеппелин слушать, ему ведь пятьдесят с гаком уже, Михалычу-то.

Да. Так вОт, про Михалыча. Вот, что бы тут не говорили, а он все-таки цывильный мужик, крепко цывильный, а что ганджа курит, так это ну и что? Многие цывильные люди ганджа курят, не все же им водку трескать, особенно в пятьдесят лет с гаком, когда от водки уже проблемы со здоровьем, и с головой, и вобще. А так, если кроме ганджа, то биография у него вполне цывильная, у Михалыча. Его, кстати, еще в школе Михалычем называли, прямо с первого класса, когда училка спрашивает: а тебя как зовут? а он отвечает: Алексей Михалыч. Так оно с тех пор и пошло: Михалыч да Михалыч, тем более что он и в натуре михалыч конкретный: крепенький такой пацан, с головой, с понятиями - короче говоря, прирожденный лидер. Не то что командир, а именно лидер: как скажет, так и будет. И где-то класса до восьмого так оно и было, а потом приехал Гоша из Москвы, и построил всех по-другому.

А за этого Гошу, ну, что за него сказать? Так, с первого взгляда ничего и не скажешь - с первого взгляда его вобще не заметишь, такое себе чмо белобрысое, не пьет, не курит, табака тоже не курит, матом не ругается, учится на одни пятерки, а вдобавок еще и комсомольский активист - вот такой, бля, всей школе подарок! А плюс к тому, он еще и на трубе играет, а еще у него первый юношеский разряд по самбо, и не на бумаге, а реально - Михалыч как-то раз попробовал и убедился. И вот, где-то через полгода стал весь класс на активиста равняться, а Михалыч оказался в стороне и в первый раз о жизни задумался.

Ну, вот. Задумался он и понял, что не все так просто. И решил, что надо этого Гошу догнать и перегнать по всем статьям, вполне реально. И стал он боксом заниматься, на гитаре играть научился, а еще на учебу приналег со всех сил, так что к концу десятого класса уже на золотую медаль тянул. Но только ему ее не дали, а дали серебряную: украинский письменный на четверку сдал. А Гоша-москвич, он и по украинскому письменному пятерку получил, и отхватил-таки золотую медаль.

Вот так-то. Михалыч, бедный, до того на жизнь обиделся, что даже в институт поступать не стал, а пошел он в армию служить. После учебки определили его на "точку" - это изба такая, в глухом белорусском лесу, там радиоузел и два человека: Михалыч и его начальник, старший сержант, нормальный мужик, не злой, не вредный, Михалыч с ним быстро поладил. Через неделю они уже вместе водку пили, местную шалу в беломор забивали, и всех баб в деревне дружно перетрахали. А через год старший сержант на дембель ушел. Михалыч думает: ну, вот, теперь мне старшего сержанта дадут, молодого пришлют, и буду я начальником. Однако старшего сержанта ему не дали, и молодого не прислали, а прислали нового начальника. Вот. Причем, того самого Гошу и прислали - он, гадость такая, тоже в институт поступать не стал, а пошел сразу в армию, чтобы, значит, Родине служить.

Ну, и спрашивается, что хорошего от такого человека ждать? Каждый день зарядка, политинформация, а еще проверки состояния матчасти, наряды через день на ремень, учебные тревоги, а еще грозился кросс с полной выкладкой устроить - слава Богу, хоть до этого не дошло! Михалычу те полгода с Гошей за три года показались, и еще три года в страшных снах являлись: приходит Гоша и говорит: Михалыч! Почему койка не заправлена? А Михалыч-то через три года уже в университете учился, на факультете иностранных языков - и неплохо, между прочим, учился! Даже, можно сказать, очень хорошо учился, и койку заправлял регулярно, но Гоша ему все равно во сне являлся, а потом и наяву встретился.

Как отправили Михалыча на стажировку во Францию, он приезжает, а там типа русское землячество, и Гоша у них за комсорга! Вот такое, блин, попадалово! вот такая, блин, Франция! Гоша-то сразу за ним личный контроль установил, за любую ерунду на собраниях прорабатывал, еще и выговор с занесением объявить грозился - слава Богу, хоть до этого не дошло! Так Михалыч западной жизни и не хапонул, даже не понюхал. И знаменитый марокканский гашиш тоже мимо него прошел, хотя в то время во Франции с ним было попроще, чем даже сейчас, и стоил он дешевле, но какой смысл его покупать? В одно рыло курить неинтересно, а с кем-то курить - так этот кто-то потом и стуканет: такие люди, блин, гнилые! Короче, отбыл он эту Францию как каторгу, вернулся в Харьков, кое-как доучился и устроился переводчиком в тропическую Африку, чтобы, значит, от Гоши подальше.

Тут-то ему и марокканский гашик, и местная мариванна, и прочее всякое прикольное, и вобще! Вобще, короче, стала жизнь налаживаться. Денежек подзаработал, авторитет приобрел, на мулатке женился, дом капитальный, и все кругом друзья и братья, с консулом советским по субботам в теннис играют и водочку кушают, а то и ганджика курнут, и сидят в шезлонгах, на океан смотрят, беседу тихую ведут. И говорит ему консул: хороший ты человек, Михалыч, жаль с тобой расставаться, да вот придется. Вызывают меня обратно в Москву, а к вам нового человека пришлют, не знаю кого, дай Бог, чтобы нормального, но - не знаю, короче. Михалыч уже тогда насторожился и, оказалось, что не напрасно.

То есть, опять ему Гошу прислали! Вот же ж, блин, прямо слов нет - и в Африке от него не спрячешься! Но Гоша уже немножко другой стал, более демократичный - еще бы ему не стать, ведь перестройка началась уже, вот он и перестроился, быстрее всех, по-спортивному так перестроился. Только нормальным от этого не стал: как был комсюком, так и остался. А вдобавок еще и нос свой сует куда не надо, и вопросы всякие задает: откуда, мол, Михалыч, у тебя такой дом? Откуда машина? На какие средства?

Ну, короче. Поглядел Михалыч на это дело и понял, что надо линять с Африки куда подальше. Оставил свое хозяйство жене и уехал в Европу, там по Франции поколотился, а потом устроился в Голландии. В оранжерею устроился, помощником садовника. Понятно, что зарплата там не сравнить, и работы побольше, но зато уж Гоша явно сюда не сунется. Незачем ему, потому что - да и какой из него садовник?

Вот. И опять у Михалыча дела хорошо пошли, голландцы его уважали, а он профессию освоил, потом свое дело открыл и стал траву для кофишопов выращивать. Там-то он и познакомился с голландскими гибридами, о качестве которых в наше время ходят разные легенды. И как только познакомился, так и понял. Очень многое понял, надо сказать. И даже, может быть, вобще бы все понял, но тут случилось ему покурить какой-то хитрой травы, которая его во времени назад развернула.

А как это, "во времени назад развернула"? Ну, это трудно объяснить, я тут в технические подробности не вполне врубаюсь, но типа того, что начал он жить наоборот. То есть, будущее стало для него как прошлое, а прошлое как будущее. Вот он, короче свое дело открыл - и стал помощником садовника; а потом в Голландию приехал, и оказался во Франции; а потом во Францию приехал и оказался в Африке, а там Гоша-комсомолец со своими дурацкими вопросами. А Михалыч говорит: Гоша, обломайся! Не твое собачье дело, откуда у меня машина и дом!

Ну, Гоша аж в лице изменился. Говорит: смотри, Михалыч, с огнем играешь... А Михалыч ему на это: дурак ты, Гоша, хоть и коммунист, и срать я хотел на твои угрозы. Все равно ты мне ничего не сделаешь.

И точно: через некоторое время Гоша в Африку приехал, и не стало его в Африке. А потом старый консул с Африки уехал и начал в Африке работать, и все по-старому пошло, по-хорошему пошло. А потом и Михалыч в Африку приехал и оказался в СССР, закончил университет и стал на пятом курсе учиться, а потом на четвертом, и вот на третьем курсе вернулся он из Франции и стал во Франции стажировку проходить. А там опять Гоша со своими наездами и комсомольскими собраниями. Все студенты его боятся, один Михалыч живет как хочет, на собрания не ходит, а на Гошины загоны отвечает вполне адекватно: Гоша, обломайся! Что ты, в натуре, сам не живешь и другим не даешь? Совсем глупый, что ли?

А Гоша ему каждый раз говорит: ну, смотри, Михалыч, -- я ведь доложу куда следует, и тебя после этого не то что в загранку уже не выпустят, а даже в Москву не впустят. А Михалыч ему отвечает: никуда ты не доложишь, потому что тебя же первого за это и вы. И будешь ты потом всю жизнь в Урюпинске негритянские землячества курировать.

В этом месте Гоша слегка бледнеет и говорит: ладно, Михалыч, считай, что ты победил. Только очень тебя прошу: веди себя потише, не подрывай мой авторитет. Мы же с тобой друзья, ага? А Михалыч ему по-разному отвечает, в зависимости от настроения, но, между прочим, ни разу ему не нахамил, хотя и знал, что за это ему ничего не будет. Потому что Михалыч, как я уже говорил, был правильный мужик, и с понятиями.

Вот. А дальше все нормально пошло: приехал Михалыч во Францию, и снова стал в Харьковском университете учиться; а потом пошел на дембель и снова стал в армии служить. А там на точке Гоша и все дела. Михалыч его сразу построил, а он на другой день опять то же самое. Михалыч его опять построил, а он на третий день опять то же самое. Тут уже заломало Михалыча каждый раз Гошу строить, и понял он, что надо его построить раз и навсегда. Построил он его, короче, в последний раз, и говорит: а теперь давай покурим. Ну, Гоша как не отнекивался, а пришлось ему покурить. И удолбил его Михалыч тем самым голландским гибридом, от которого заначка у него всегда хранилась.

Покурили они нормально, и стало время для них как пространство: куда хочешь иди, и везде хорошо. Тут Гоша и говорит: вот это да! А Михалыч говорит: ну, что, Гоша? Куда теперь двинемся - вперед, назад, или в сторону куда-нибудь? А Гоша говорит: а давай знаешь что? Давай туда двинемся, где такая трава имеется. А Михалыч говорит: ээ, Гоша, не маньячь! До такой травы нам не меньше тридцати лет шагать! А Гоша говорит: ну и пусть! Все равно пойдем; а по дороге чем-нибудь другим догонимся, чтобы не скучно было.

И пошли они в сторону двухтысячного года, который тогда еще и на горизонте не маячил, но они уже знали, что он все-таки будет, и там будет много всего прикольного, даже кроме голландских гибридов. И шли они дружно, между собой не цапались, и по дороге всякую траву курили и о всяких занятных вещах беседовали, которые были, и есть, и будут, или даже не будет их никогда, но все равно приятно за них побеседовать с хорошим другом да под хорошую траву, или даже под не очень хорошую - но все равно приятно! Приятно, черт возьми!


Про Мышу
(третий хипический рассказ)
А вот история из жизни старого растамана. Просыпается, короче, старый растаман у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о, ништяк. Ну, это чисто абстрактная мысль, это он по сезону всегда так думает, как проснется: о, ништяк. Потому что ништяк в натуре. Тело как перышко, крыша как друшляк, внутри желудка пустота. А вот вторая мысль, он думает: а неплохо бы вот подняться и что-нибудь из ништяков вчерашних заточить неплохо бы. Потому что там ништяков нормально осталось, типа банка тушонки, булка хлеба, картошки пол-казана, короче ни фига себе ништяков осталось. И вот он встает и идет их заточить.

А ништяков, короче, нету. Пустой казан стоит, и все. Даже хлеба не осталось. Нету вобще ничего, короче. И вот растаман громко думает: а кто это мои ништяки все захавал? А из-под шкафа отзывается стремный загробный голос: ЭТО Я НИШТЯКИ ТВОИ ЗАХАВАЛ!!! Растаман даже удивился: то есть как это "я ништяки твои захавал"? Это же не может такого быть, вобще, чтобы я ништяки твои захавал. И вобще ты, знаешь, не высаживай, потому что за твои ништяки вобще базара нету. Откуда, вобще, на моей хате твои ништяки? Гонишь ты, короче, ой, гонишь... А голос ему говорит: Дебил! Повторяю еще раз: Я ништяки ТВОИ захавал! А растаман ему говорит: а кто ты вобще такой, что на моем же флэту на меня дебилом называешь. А ну, если ты такой крутой, вылазь с-под шкафа, я тебе щас покажу, кто в доме хозяин. А голос ему отвечает: ДА, Я КРУТОЙ! ДЕРЖИСЬ, КОЗЕЛ, ЗА СТУЛ, Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВЫЛЕЗУ!

Ну, растаман, короче, взялся за стул. Стоит, смотрит, а с-под шкафа никто не вылазит. Ну, он, короче, повтыкал минут полчаса и пошел за хлебом. Вернулся, сел хавать. Вдруг слышит из-под шкафа: Чувак, хорош гнать! дай хлебушка!

Растаман туда смотрит, а оттуда характерной походкой вылазит зеленая мыша с красными глазами. И говорит: Ну, дай хлебушка! А растаман ей: хренушки! Не фиг было меня дебилом называть. А ну, лезь обратно под шкаф, не мешай мне хавать. Тогда мыша залазит под шкаф и оттуда бухтит: (маты я пропускаю) Кусочек хлеба для бедной мышки, и то зажал! Ну, подожди: ночью вылезу, снова все схаваю.

И свалила. А растаман высел на измену. Он же ночью или спит, или зависает. Ситуацию не контролирует, короче. А мыша, она же, во-первых, ночью не спит, в темноте все видит, это же надо теперь замарачиваться от нее хавчик прятать, чтобы она его не заточила. Это же такой напряг, короче, как на войне, теперь и не покуришь нормально, все время надо за мышу думать, чтобы она ничего не схавала. Забил косой, покурил -- а его не прет! Такая вот мыша -- пришла и весь кайф навеки обломала.

Тогда растаман думает: это, наверно, сейчас надо растаманскую кошку найти и подписать ее, чтобы она с мышей разобралась. А растаманскую кошку найти не проблема. Потому что она как с вечера растаманского молока напилась, и до сих пор лежит посреди хаты, как мешок с драпом. И вот растаман начинает ее тормошить, за уши, за усы, за хвост и так далее. В конце концов она открывает левый глаз и говорит: о, ништяк! А клево бы сейчас ништяков каких-нибудь заточить. Тогда растаман терпеливо и доходчиво врубает ее в ситуацию с ништяками и подлой мышей, которую надо срочно схавать. Кошка его внимательно слушает, а потом говорит: ну, чувак, я вобще так поняла, что завтрака сегодня не будет, да? Ну, тогда я еще повтыкаю, ладно? И закрывает свой левый глаз обратно.

А тут приходят друзья-растаманы и застают своего дружбана на полу возле напрочь убитой кошки на жуткой измене. И говорят: браток, не высаживайся! Мы вот сейчас покурим и эту мышу прищемим, чтобы она тут не бспредельничала. А мыша им с-под шкафа: куда вам меня щемить, кони красноглазые! Задрачивает, короче. А с-под шкафа не вылазит.

Тогда растаманы свирепеют и разрабатывают зверский план, как эту мышу с-под шкафа выгнать и жестоко наказать. Короче, значит так: два растамана должны встать на стулья и трусить шкаф сверху, еще один растаман должен стучать по шкафу кулаком, еще один будет шарудеть под шкафом шваброй, а еще один встанет возле шкафа с двумя бутылками, чтобы как только мыша вылезет, так и сразу в нее метнуть. Потом они раскуривают косой и приступают к выполнению своего плана. Короче, два растамана становятся на стулья и начинают трусить шкаф. Еще один ритмично стучит по шкафу кулаком, еще один чисто под ритм шарудит под шкафом шваброй. А старый растаман тоже под этот ритм стучит бутылками. И вот они постепенно входят в ритм и начинают оттягиваться в полный рост, получается такой индАстриал, типа Айштунценде Нойбаутэн.

Короче, сейшенят они, значит, типа минут пятнадцать или даже полчаса, и вдруг слышат, кто-то на гитарке начал подыгрывать. Причем саунд какой-то совсем незнакомый, явно не местный, но все равно клево так, мягко и, главное, очень в тему. Смотрят -- а там стоит чувак какой-то, совсем непонятный, откуда он и вобще. Растаманы его спрашивают: чувак, а ты откуда. А он говорит: я с Ивано-Франковска, шел тут мимо, слышу, люди сейшенят на ударных, вот решил с гитаркой подписаться. А растаманы говорят: та, это мы не сейшеним. Это мы мышу с-под шкафа выгоняем.

Тогда ивано-франковец заглядывает под шкаф и говорит: ну, чуваки, это вы ее до конца сезона так выгонять будете. Потому что она уже давно под полом сидит. У вас же в плинтусе дырка, так она туда скипнула еще в начале сейшена.

Растаманы смотрят: а там и в самом деле дырка офигенная, аж ветер свистит. И говорят: ух, ты! Какой, ты, блин, врубной, в натуре! А мы тут со шваброй и с бутылками. А ты, блин, сразу врубился, что она скипнула. Слы, чувак, так ты, может быть, знаешь, как ее, суку, прищемить, чтобы она не беспредельничала. Потому что она тут один день тусуется и уже всех достала. А ивано-франковец говорит: это зависит, какая у вас мыша. Тогда старый растаман говорит: ну, она, да... Короче, знаешь, такая вся стремная, зеленая, а глаза как маленькие помидорчики. А ивано-франковец ему отвечает: ну, так это, короче, не проблема. Это вы неделю не покурите, и она сама по себе рассосется.

Тут все растаманы как зашумели: та, шо ты гонишь! Прямо как психиатор, в натуре. Это же как можно, целую неделю не курить, это же вобще умом поехать можно. А ивано-франковец им говорит: тогда давайте другой способ, менеее напряжный. Тогда давайте нажарим каши, положим грамм сто на блюдечко и поставим посреди комнаты. Мыша ночью вылезет, каши обхавается и приторчит, а мы ее только хап! и сразу запакуем в бандероль и отправим на фиг в Израиль, потому что левым здесь не место. Вот так ее сразу в Израиль и отправим. Только надо еще шкаф пересунуть в другой угол. Растаманы подумали и говорят: чувак, а может быть, не надо шкаф сОвать? Потому что он такой тяжелый, прямо как монумент, четыре тонны с гаком. А ивано-франковец говорит: надо, чуваки! Не знаю, точно, зачем, но чем-то задним чувствую, что надо. И без долгих базаров встает и упирается в шкаф плечом. Тут все растаманы идут ему навстречу и довольно быстро, даже почти без матов и совсем без перекуров, пресовуют шкаф в другой угол.

Потом они по-быстрому дербанят в палисаднике траву, жарят кашу, хапают по три ложки и через полчаса уже висят в полный рост. И тема у них, короче, такая: они все сидят на полу и втыкают на блюдечко с кашей, когда же эта мыша придет и будет хавать. А на блюдечке происходит такое бурление, шевеление, цветочки растут, птички поют, вселенные встают и рушатся, и все такое. И вот появляется зеленая мыша, ныряет в эту кашу, начинает там валяться, бултыхаться, бегать, прыгать, и хавает, хавает, хавает -- и вот, она, короче, захавала всю кашу и зависла посреди блюдца. Тут все растаманы врубаются, что ее надо ловить, и начинают ее ловить. А она начинает от них уползать. И вот они ползут за мышей, а она ползет от них. Ползут они, значит, ползут, и вдруг мыша ныряет обратно под шкаф. А растаманы ударяются в шкаф головой и хором думают: бля! какая, сука, шустрая!

А через минут пятнадцать под шкафом начинается грохот, глухие удары головой в стенку и громкие маты. Это мыша на конкретной измене ищет свою дырку в плинтусе и не может ее найти. Потому что шкаф пересунули. И вот она бегает под шкафом, таранит плинтус и кричит: замуровали, демоны! Тогда ивано-франковец сует руку под шкаф, достает оттуда мышу и говорит ей: ну, что, зеленая? допрыгалась?

Мыша оценивает ситуацию и понимает, что она-таки в натуре допрыгалась. И говорит: чувак, ну я же не виноватая. Просто, знаешь, вчера так на хавчик пробило, так что мне, уже и похавать нельзя? А ивано-франковец говорит: похавать тебе всегда дадут, если по-нормальному попросишь. Только наглеть не надо, ясно? А мыша говорит: так он же сам первый на меня погнал, и хлеба не дает. А ивано-франковец говорит: ну, я вижу, ты, в натуре, тупая, ничего не понимаешь, надо тебя воспитывать. Тогда мыша видит, что чувак совсем не пацыфист и настроен очень решительно, и говорит: все, все, все. Все я понимаю, короче, я здесь со всех сторон неправа, не надо меня воспитывать. Я уже все понимаю. И беспредельничать больше не буду. Только не надо меня воспитывать.

Тогда ивано-франковец ставит мышу на пол и говорит: ну, смотри. Еще раз чуваки на тебя пожалуются -- можешь сразу вешаться. Ясно?

Тогда мыша быстренько отвечает: ясно, гражданин начальник! И снова ныряет под шкаф. А потом через полчаса опять выныривает с-под шкафа и говорит: чуваки, ну, так я что-то не поняла, где моя дырочка?

Но растаманы уже все повырубались, намаялись за день, конечно. Устали, и все такое. А тут еще каша пригрузила. И всем эти мышины проблемы по барабану, даже кошка растаманская на них не ведется. Ну, мыша потусовалась до утра, дырочки никакой не нашла, обломалась и с хаты свалила. И больше ее здесь не видели.